— Почему вы так уверены, что это не колдун и не ведьма?
— О, я же говорил… — нетерпеливо начала Джен, но смолкла по знаку Лонгсдейла.
— Вы не совсем отдаете себе отчет в том, насколько сильно колдун или ведьма отличаются от человека, — мягко сказал он.
— Ну, на вид не особо, — хмыкнул Натан.
— Внешность обманчива.
— Да вы что! — Бреннон скосил глаза на девушку. Когда–то она прямо перед ним превратилась в факел; может, это и есть ее настоящий облик?
— В их жилах неразделимы кровь и магия, — продолжал Лонгсдейл. — Колдуют они так же свободно, как дышат, и оставляют не след заклятия, а свой запах. Люди его не чуют, но ведьмы и колдуны легко различают сородичей по этому запаху.
— Так что же, они совсем не пользуются заклятиями?
— Отчего же? Пользуются, но когда нужно что–то совсем уж конкретное. Иногда заклятиями помогает себе молодняк, еще не освоивший тонкости применения своих сил, — Лонгсдейл пристально посмотрел на Джен. Девчонка нахально фыркнула и скрестила руки на груди с гордым, независимым видом.
— Ну так разве это не наш случай? — поразмыслив, спросил Натан. — Кто–то подчиняет себе людей без всяких там заклинаний. Разве из этого не следует, что этот кто–то — колдун?
— Нет.
— Да почему же?!
— Человеку для чародейства нужны костыли, — терпеливо сказал Лонгсдейл, — в виде заклинаний. Именно заклятие и оставляет тот отпечаток, по которому я узнаю другого чародея. Потому что в нем остается след его личности, ведь для того, чтобы заклятие подействовало, в него нужно вложить силу желания, воображение и волю. Сейчас, когда я осматривал и юношу, и девушку, я не нашел отпечатка конкретного заклятия — я вижу лишь след, оставленный человеком, воля которого вдруг стала сильнее в тысячи раз. Словно ему достаточно сформулировать свое желание, а сила его воли внушит его любому человеку.
— Может это быть получеловек–полуколдун?
— Нет, — резко сказала Джен. — Мы не люди, ваши человеческие самки не могут понести от колдуна, а самцы не оплодотворят ведьму.
Комиссар чуть не поперхнулся. Очевидно, девушку оскорбляло само предположение. Но почему?!
— Почему это? Разве наши мужчины и женщины не могут вызывать у вас, — Бреннон ехидно подчеркнул слово, — желания?
— Могут. Желание — да, дети — нет.
— Разве никто не пытался обойти эту глупость? Ну, влюбился какой–нибудь колдун…
— Они не могут влюбиться, — сказал Лонгсдейл. — У них нет души.
— И что? — ошарашено спросил Бреннон. — Как это мешает произведению на свет потомства?
