Правда, сложение у нее как у мальчика: бедер почти нет, грудь не больше, чем у пятнадцатилетней девочки.
— Эрик говорит, друзья вряд ли заедут за ним.
При имени Эрик Пи-Эм всякий раз хмурится. Боится запутаться. Ему же неизвестно, что успел наговорить брат.
— Почему ты никогда о нем не рассказывал?
— А почему я должен тебе рассказывать обо всех своих знакомых по колледжу и университету?
— Не очень любезно по отношению к нему!
— Он знает: у меня скверный характер.
Самое удивительное, что Доналд слушает с таким видом, как будто все это совершенно его не касается. Лил находит его печальным? Нет, он не печален — он отвратительно равнодушен. Ни один мускул в лице не дрогнет.
Сидит и спокойно ест яйца с беконом, словно у себя дома, рядом с Милдред и детьми. Смотрит куда-то в пространство, за окно, где снова зарядил дождь.
В конце концов, кто из них больше рискует? Это-то и приводит Пи-Эм в бешенство. Доналда, конечно, могут поймать. Ну и что? Он все-таки бежал из тюрьмы, верно?
Хотя по логике должен был бы сидеть еще долгие годы.
И виноват в этом он сам, а не Пи-Эм.
Этого Нора знать не может.
По-настоящему рискует он, Пи-Эм. Он никого не убивал. А ведь они родились от одних и тех же родителей в одном и том же деревянном эпплтонском доме. Шансы преуспеть были у них тоже одинаковые.
Разве Доналд при всей своей отрешенности — ох уж этот его пресловутый печальный вид! — осмелился бы сказать, что Пи-Эм не прав?
Лучшее доказательство того, что начинали они с одинаковыми козырями, — их младшая сестра Эмили.
Точно Пи-Эм не помнит — мало жил с ней вместе и плохо ее знает. Она тоже пробилась, создала себе в Лос-Анджелесе солидное положение — занимает видный пост в одной косметической фирме, может быть, даже стала ее совладелицей.
Ради этого Эмили пришлось крепко поработать, и она, несомненно, во многом себе отказывала, как долгие годы отказывал Пи-Эм: если без всякой помощи из дому он закончил юридический факультет, то лишь потому, что вкалывал буквально дни и ночи.
А теперь Доналд поочередно наносит им визит и даже ухом не ведет.
«Милдред с детьми ждет по ту сторону границы; надеюсь, ты меня перебросишь?»
Эмили отдала ему всю свою наличность. Выходит, сочла, что это в порядке вещей?
Интересно, что бы она сказала, если бы, например, Пи-Эм, подхватив чуму или холеру, ввалился к ней, плюхнулся на ее постель и объявил: «Надеюсь, ты выходишь меня? А если заразишься сама, тем хуже».
А ведь положение совершенно то же самое. Даже почище: Доналд опаснее чумы.
