Люся с проспекта Просвещения или История одного побега | страница 36
— Твоя собака? — спросил Жердяй.
— Моя… — с трудом выдавил я.
— Правда? — Жердяй приподнял бровь, изображая удивление. — И как же зовут эту милую овечку? Надеюсь, не Долли?
Генка осклабился и покрутил мячом перед потеряшкиным носом.
— Так как же ее зовут? — повторил Жердяй приторно-нежным голосом.
— Ты что, глухой? Я тебе живо уши прочищу! — Генка отвесил мне внушительный подзатыльник.
— Ее зовут… Собака, — пролепетал я и почувствовал, как у меня задрожали коленки.
— Вот как? Собака? — Жердяй недовольно поморщился. — Ай, ай, ай. Разве мама тебя не учила, что обманывать старших нехорошо? — крепкие пальцы впились мне в ухо. — Откуда собака? Где взял? Сознавайся, хлюпик. А то хуже будет! — Жердяй грозно выпятил нижнюю челюсть.
— Эй, Вовка, а давай мы ее с петардой по полю пустим! Во круто будет! — загоготал Генка и пнул потеряшку бутсой. Потеряшка жалобно взвизгнула и плюхнулась со всего размаха в снег. Медлить было нельзя.
Я зажмурился и что есть силы ударил Жердяя в живот. От неожиданности он ахнул и разжал пальцы. Мое ухо оказалось на свободе. Схватив поводок, я с диким криком бросился бежать не разбирая дороги, натыкаясь на кусты, падая, поднимаясь и снова падая. Потеряшка скакала рядом, хватала поводок зубами, грозно рычала и отчаянно мотала головой, делая вид, будто хочет его у меня отнять. Наш бешеный бег по сугробам и бурелому она принимала за веселую игру. Мне же было не до веселья. Я слышал за спиной топот погони и грозный рев взбешенных преследователей. Приближались к дому мы с потеряшкой уже похожими на двух снеговиков. От бороды и до кончика хвоста собака кудрявилась белыми сосульками. Черными оставались только нос и глаза, весело поблескивающие из-под снежной челки.
У подъезда я остановился. Ни Жердяя, ни Генки не было видно. Уффф… Кажется, оторвались, подумал я.
«Неужели я ему действительно врезал? Жердяю?!» — пронеслось у меня в голове. Произошедшее было настолько невероятным, что показалось мне чудом. Вот это да! С недоверчивым уважением я рассматривал свой кулак. Второе чудо за день — это круто!
— Нет, ты видела, видела, как я его, а? Раз! И прямо в живот. Со всего маху! Он чуть не свалился, — тормошил я потеряшку, единственную свидетельницу моего неожиданного подвига. Та крутилась, повизгивала, норовила лизнуть меня в щеку и радовалась, кажется, не меньше, чем я.
— Ты тоже молодец, не испугалась, — хвалил я потеряшку. — Его ведь, знаешь, все боятся. А мы с тобой — ни капельки! Мы с тобой теперь — силища, горы можем свернуть!
