Эликсир бессмертия | страница 52
Вот и сейчас, завёрнутый в белые ткани, как римский патриций, Вересовский восседал в низком мягком кресле, окружённый приятелями и их молодыми жёнами или спутницами. Одни грации заигрывали с мужчинами, другие — болтая, пили шампанское, третьи, раскинувшись на кушетках, оценивали перспективы поездки в Сан-Тропе или на Мальдивы. Среди девушек была даже пара финалисток конкурса «Мисс Родной Край — 1994».
Францев посмотрел на Нику: она явно чувствовала себя не в своей тарелке — ей эта компания была неинтересна. Конечно, ей здесь не место, но оставлять её в Москве одну после похищения в Давосе он тоже не решался.
Это похищение, причём людьми из Лондона, меняло в их жизни всё: прежде всего потому, что там остался кто-то, кто знал о его дочери и бриллиантах. А стоили они столько, что ради таких денег можно было пойти на всё.
К тому же Францев хорошо знал: в западных спецслужбах многие агенты, работая на государство, одновременно работали и на себя. Там редко встречались бессребреники. Видимо, О’Донован относился именно к таким. Францев выяснил о нём немного, но достаточно. Характеристики были предсказуемыми: жёсткий, решительный, беспощадный.
— Хищник, — сказал он Нике. — Такой если ухватится, жертву не выпустит. Придётся уезжать из Москвы.
Францев надеялся выбрать момент для разговора с Вересовским об отъезде, откладывать который было нельзя. Но тот был всё время занят другими беседами. Машинально обводя глазами присутствующих, Сергей заметил, что его пристально разглядывает седой, полный, рыхлый тип. Встретившись с Францевым глазами, мужчина взгляда не отвёл, а привстал, затем не без труда выпрямился, запахнулся в простыню и направился к Францеву, расплываясь в улыбке. Сергея как током ударило — он узнал полковника Кормильцева, своего юношеского кумира. Человек этот был когда-то примером во всём, на него старались равняться такие, как юный Францев, — молодые, статные, умные мальчики, преданные Родине. Полковник был не только красавцем и умницей — он был лучшим. По крайней мере, так считал юный Сергей. Но сейчас Александра Кормильцева невозможно было узнать: оплывший седой человек с проплешиной, одутловатым лицом и рыхлым телом. Он раскинул на ходу потные объятия и прогрохотал:
— Серёга! Вижу, что узнал! А ты совсем не изменился! Поседел малёк только! — У Кормильцева остался прежним только голос — раскатистый бас, но и в нём появилась неприятная, нагловатая нотка. — Как живёшь? Смотрю, тоже неплохо устроился? — Не слушая ответ, Кормильцев налил себе полстакана виски и, не чокаясь, выпил. — А мне генерала дали, — похвастался он и причмокнул.