— Ладно, — Флетчер поднялся с места и направился ко мне. — Злорадствуйте, играйте на публику, которой здесь нет. Вы имеете на это право, Готфрид.
— О, — поднял я бровь, — теперь вы так считаете?
— Я видел это интервью, — со вздохом признал Флетчер. — Немного упустил начало, но…
Он замер на месте, будто собираясь с мыслями — а затем поглядел на меня, и теперь в его взгляде читалась нетипичная для уверенного в себе, серьёзного миллионера растерянность.
— Что это вообще было? — уже гораздо более тихим голосом спросил он. — Я не задаю вопрос — как, я лишь спрашиваю — что?
— Акция, — не стал я ходить вокруг да около. — Акция… скажем там, протеста против действий Майкла Крейна. Но, насколько мне рассказывал о вас Август… вы вряд ли будете что-то иметь против этого?
— Крейн мой конкурент, — признал Флетчер, — и, пожалуй, самый серьёзный. Но мы ведём борьбу честно, и…
— Ой ли? — сощурился я. — А как же поглощение, которое с каждым месяцев всё неотвратимее? Никогда не поверю, что Крейн действует только честными методами, одобренными антимонопольным комитетом — слишком давно знаю его.
Задумчивый и растерянный взгляд Флетчера снова пробежался по мне; видимо, он никак не мог взять в толк, откуда молодой парень (каковым я был в его глазах) вообще знает Крейна, да ещё и «давно». Я же, пользуясь произведённым эффектом, спокойно прошёл к удобному креслу, стоящему возле панорамного окна, и уселся в него.
— Какой кадр!!! — немедленно взвыл Сенат. — Артур Готфрид, а можно, Мы…
«Нельзя», — отрезал я. — «Когда будет можно, я сам скажу».
— Ладно, — Флетчер с усталым видом вернулся на стол и сел, повернувшись ко мне. Было похоже на то, что ему хочется расслабиться, закрыть глаза и помассировать веки — но он не хочет давать слабину при мне. — Ладно, я признаю, что… ошибался.
Я улыбнулся. Звучит приятно, господин Флетчер, продолжайте.
— Я по-прежнему понятия не имею, кто вы, откуда взялись и что из себя представляете, — продолжал он, — но то, что вы не простой охотник за дешёвой популярностью, вы… доказали.
— О, — улыбнулся я ещё сильнее, — господин Флетчер, я — охотник за очень, очень дорогой популярностью.
Тот чуть раздражённо дёрнул щекой. Кажется, его бесила моя нарочитая фамильярность и развязность — но, не зная обо мне ничего, он никак не мог сообразить, как ему действовать.
— Господин Готфрид, — наконец, осторожно определился он, — могу я задать вам вопрос?
— Да, разумеется, — кивнул я.
Последовала короткая пауза, после чего Флетчер уставился на меня в упор.
