– Эй, мама! Папа! – заорал я, хромая к лестнице. – Эй, посмотрите!
Я доковылял до кухни. Папа сидел за столом перед тарелкой с яичницей, кофе в его чашке оставалось на донышке. Мама отвернулась от плиты с лопаточкой в руке.
– Майкл? Что там?
Я показал им сообщение от Ангела. Они тоже рты разинули.
– Наверное, его можно отследить, – папа достал свой телефон из кармана брюк. – Я сохранил номер этой полицейской, Гонсалес.
Он набрал номер и стал ждать ответа. Покачав головой, мама снова занялась яичницей. Папа начал рассказывать Гонсалес о послании Ангела. По-видимому, она давала ему указания, как отследить телефонный номер. Папа пробовал и так, и эдак, но всякий раз всплывало одно и то же: «Номер не определен».
Он с хмурым видом протянул мне мой телефон.
– Да, офицер, мы боимся, – сказал он. – Этот ненормальный по-прежнему на свободе. По-прежнему угрожает нашему сыну. Еще бы нам не бояться! – Он умолк и долго слушал ее. – Успокоили! Этот знай себе издевается. Сообщения пишет.
Он вас не боится. А вы до сих пор не продвинулись ни черта.
Она что-то сказала в ответ и отключилась. Папа сел, сердито глядя на телефон.
– Твоя яичница остынет, – напомнила ему мама. – Сейчас ты ничего больше не сможешь сделать.
Папа чертыхнулся себе под нос. Мама поставила на стол еще одну тарелку с яичницей, для меня. Есть мне не сильно хотелось, но еще меньше хотелось спорить. Слишком уж серьезно мама относится к своей яичнице.
Так что я в одном ботинке уселся за стол и постарался съесть столько, сколько смог.
Занятия начинались в половине девятого, а из дому я вышел примерно в четверть. Снова поднялась метель. Свежий слой снега устилал слежавшийся наст. Спустившись по дорожке, я повернул в сторону школы. Внедорожник мистера Нортрапа, стоявший через дорогу, был укрыт снежным одеялом толщиной в добрый фут. Двое молодых людей разгребали дорожку перед домом Миллеров на углу. Скрежет их лопат да скрип снега под ногами – вот все, что я слышал.
Мишен-Стрит еще не успели расчистить. Разрыхленный снег на проезжей части пересекали ребристые дорожки от шин. Впрочем, сейчас я не видел на улице ни одного авто.
Пригибаясь навстречу вьюге, я натянул капюшон пуховика пониже и добрел до Парк-Драйв. Ветер с воем гулял в рощице на углу. Приходилось пригибать голову, так что я не заметил фигуру, вышедшую из-за деревьев, пока чуть не столкнулся с ней.
Подняв глаза, я увидел красный пуховик. Затем – крупные снежинки в распущенных черных волосах, обрамляющих знакомое лицо.
