Как я сюда попал? Сколько я уже здесь? Все ли со мной в порядке? Все ли в порядке с Гейбом? А родители знают о произошедшем?
Вопросы давили нестерпимой тяжестью. Слишком много вопросов… Слишком силен пережитый ужас… Слишком…
Я зарылся в теплые мягкие простыни и закрыл глаза. Спустя какое-то время я услышал голоса родителей, они тихо перешептывались рядом. Один из голосов сказал:
– Кажется, Майкл очнулся. Глаза открыл.
Другой прошептал:
– Слава богу.
Счастье нахлынуло на меня, когда я понял, что родители здесь, со мной. Счастье и облегчение. Я жив, и со мной родители.
Я открыл глаза, прочистил горло:
– Мама? Папа?
Как только их лица возникли надо мной, в памяти вспыхнуло воспоминание о случившемся. Вспомнилось ужасное чувство полета, когда автомобиль, пробив заграждение, вылетел в небо. Вспомнилось, как мы вопили, пока машина летела вниз, а затем сокрушительный удар, скрежет металла, звонкий треск бьющегося стекла, ошеломляющая боль и запредельный шок.
Мама и папа склонились над моей койкой. Глаза у обоих красные, лица усталые, на щеках подсохшие дорожки от слез.
Я несколько раз моргнул. Попытался заговорить, но не смог издать ни звука. Я был так счастлив видеть их, что хотелось сразу и смеяться, и плакать, и кричать.
Через несколько секунд их лица обрели четкость. А ко мне наконец вернулась речь.
– Что у меня сломано? – Вопрос сорвался с губ непроизвольно. Он испугал даже меня самого.
Мама приложила ладонь к моей щеке:
– Ты цел, Майкл. У тебя ничего не сломано. Ты в порядке. И уже очнулся. Слава богу, ты очнулся.
Я кивнул. Голова была как булыжник, но двигал я ею безо всяких проблем. Руки тоже слушались, да и ноги я чувствовал.
– Ты ничего себе не сломал, – подхватил папа со слезами на глазах. Он даже не пытался их вытереть. – Доктор говорит, это просто чудо. Ты будто несокрушимый.
– Какое-то время ты, наверное, будешь страдать от ломоты во всем теле, – сказала мама. – Твои мышцы перенапряглись. Ничего, об этом физиотерапевты позаботятся. А еще, Майкл, ты заработал пару синяков. Но все-таки ничего не сломал и не отбил.
Она нежно похлопала меня по укрытой одеялом груди. В ярком свете больничных ламп я увидел, что ее щеки тоже блестят от слез.
– Ты в порядке. С тобой все будет хорошо, – приговаривала она дрожащим голосом.
– Ты счастливчик, – сказал папа. – Машина разбита в хлам. Ты помнишь, как это случилось?
Я еще раз кивнул.
– Я помню, – проговорил я. – Но… я… так хочу спать… Моя голова… Все будто в тумане…
