Увидев на крыльце двух полицейских, Джина Пальмьери почувствовала облегчение.
Вот уже пять дней она ждала хоть каких-нибудь известий, не в силах заняться ничем другим. В доме царил беспорядок. В раковине громоздились немытые тарелки. Джина даже не застилала постель.
Да и спать она не могла. Как уснуть без Анжело рядом? Бет тоже исчезла. От обоих не было ни слуху ни духу.
Родственники без конца приезжали составить ей компанию, но у нее не было сил на разговоры с ними. Разве она обязана вести светские беседы? Может, они ждут, что она еще и кормить их будет?
У нее самой кусок не лез в горло, а желудок превратился в тугой узел. Сейчас она сидела на диване, держа в руках нераскрытый журнал, рядом на столике остывала чашка забытого чая. Тут-то она и увидела за окном гостиной двух полицейских в черной униформе, идущих по дорожке к дому. Не успели они позвонить в дверь, как Джина уже открыла ее.
Они сняли фуражки, и по выражению лиц стало понятно: добрых вестей можно не ждать.
Да и как могло быть иначе?
Анжело и Бет не могли вместе уехать на отдых. Они не стали бы праздновать открытие конюшни без нее.
Несомненно, с ними случилось что-то ужасное.
Джина отвела мрачных офицеров в гостиную, молча указала на низкую коричневую кушетку. Сама она встала позади кресла, вцепившись руками в спинку, словно в спасательный круг.
– Миссис Пальмьери, полагаю, вам нужно присесть, – произнес тот, кто представился сержантом О’Брайеном, сделав жест рукой.
Она покачала головой. Ее темные глаза избегали его взгляда.
– Мне и здесь хорошо.
О’Брайен кивнул. Его напарник, офицер Манелли, ерзал, словно на иголках. Джина знала, что кушетка уже старая и сидеть на ней неудобно, но тут причина явно крылась в другом.
– Вы нашли моего мужа? – Собственный голос показался ей похожим на сдавленное карканье. Она ни с кем не говорила с утра. – А мою дочь Бет?
Офицеры переглянулись.
– У нас плохие новости, – произнес О’Брайен, теребя в руках фуражку. – Ваш муж мертв, миссис Пальмьери.
Джина ничего другого и не ожидала, но все равно ее дыхание оборвалось. Она знала: голос офицера, произнесший слово «мертв», отпечатается у нее в памяти навечно. Знала и то, что это воспоминание она никогда не сможет стереть.
