– Тебя не воспринимают там как своего? родного? – спрашивает Валерия.
Арджун хмурится, прежде чем ответить.
– Не стану вводить вас в заблуждение, что меня когда-либо воспринимали как своего среди народа моей матери. Они терпят… этириалов лишь потому, что мы единственные полукровки, обладающие бессмертием в результате смешения крови чистокровных придворных фей и людей. В Сильван Уайль многие из нас становятся игрушками для придворных. Это не такая жизнь, как у полукровок в мире смертных, которые порой ищут покровительства вампира, или волка, или колдуна. – Он делает глубокий вдох. – Это не та жизнь, которую я пожелал бы кому-то из тех, кого люблю. По этой причине я ни за что и никогда не заведу собственных детей.
Валерия цокает языком.
– По крайней мере, у тебя есть выбор – иметь детей или нет. По крайней мере, твое сердце все еще бьется в груди. – Она тяжело вздыхает. – Как по мне, это самое жестокое наказание, которому подвергнуты вампиры: сердце вампира больше не бьется, и единственный способ создать себе подобного – отнять жизнь. – Ее слова гаснут в тишине, когда она зачерпывает горстку поджаренных овощей.
Над подобными вопросами я никогда раньше не задумывался. В моей смертной жизни не было момента, когда бы я подумал о детях. Подобные вопросы не волновали восемнадцатилетних парней в моем окружении. Но теперь, когда у меня больше нет выбора… Я даже не знаю, захотел бы я детей когда-нибудь или нет.
Я молчу, пока Арджун косится на меня, сидя сбоку. Я чувствую, что он размышляет – переживает, что я разозлюсь на него, если он откажется проводить меня в Сильван Уайль. Или может, он думает, я буду вести себя как мой дядя, стану осыпать угрозами каждого, кто перейдет мне дорогу.
Кое в чем он прав. Я злюсь. Я злюсь постоянно. Только моя злость не связана с ним.
К тому же Арджун не единственный этириал в этом мире.
Валерия поворачивается к нам, уперев руки в бока.
– Что ж, значит, наш сияющий лорд не станет помогать своему другу добраться до Сильван Уайль?
– Нет. – Арджун нервно замолкает на мгновение. – Не стану.
Валерия кивает.
– Твой выбор. И мы должны уважать выбор своих друзей, Себас, – говорит она мне. – Настоящие друзья не обязаны тебе прислуживать, и не важно, что думает твой дядя по этому поводу.
– Никогда не думал, что вы так сильно не любите Никодима, – замечаю я.
– А что в нем я должна любить? – усмехается она. – Он мужчина худшего сорта, а как бессмертный – и того хуже.
