– Кстати, о принятии желаемого за действительное, ты все продолжаешь свои поиски таинственного Сюнана, Бессмертного разрушителя?
Его вопрос меня удивляет, но я стараюсь этого не показывать.
– Мне просто интересно.
Смех вырывается из груди Арджуна. Он выдыхает два клуба дыма через ноздри.
– Ты и правда ужасный вампир, – говорит он. – Если врешь, делай это хотя бы убедительно. Все знают, что ты читаешь. Одетта и Мэделин следят за всеми твоими действиями, включая такие банальные, как заказ книг в библиотеке.
Я тихо ругаюсь, испанские слова срываются с моего языка.
– Не волнуйся ты так по этому поводу, – продолжает Арджун. – Матушка с тетушкой просто хотят быть уверены, что тебя не интересует литература о тщете бытия. Смерть не единственный выход, дружище.
– Если уж на то пошло, то единственный.
И опять Арджун смеется.
– И этот выдуманный Сюнан может помочь тебе в твоем увеселительном путешествии? – Он поднимается на ноги, поправляет монокль, прикрепленный к его жаккардовому жилету, а затем говорит мне: – Заканчивай читать волшебные сказки и собирайся. Давай проведем эту ночь среди живых.
* * *
Я держу голову опущенной, пока мы идем по Vieux Carre, надвинув свою шляпу пониже. Мои глаза мечутся из стороны в сторону. После того как я повстречал Селину и Майкла, прогуливающихся по улице Руаяль на прошлой неделе, я вдруг осознал, насколько беспечно вел себя все это время.
В любой момент мы можем столкнуться с членами Братства.
И если столкнемся, что я буду делать тогда?
Полагаю, тогда я понесусь прочь, словно ветер. Если и останусь на месте, то только чтобы защитить кого-то. После того что произошло с Камбионом на болоте, у меня нет желания ввязываться в драки. Жестокость, похоже, ведет к худшим вариантам развития событий.
– Ты умеешь драться? – спрашиваю я у Арджуна, когда мы делаем последний поворот на Rue Dauphine[82].
– Занимался боксом в университете, – говорит он. – И я неплохо управляюсь со штукой под названием «багх нагх»[83].
– А это что такое?
– Если придется драться, увидишь.
Я кошусь на его безупречный костюмчик и спрашиваю:
– У тебя что, сейчас при себе есть оружие? – Я удивленно изгибаю брови.
– Дамы тоже удивляются.
– Твою ж мать, – бормочу я, смеясь.
Две юные особы проходят мимо нас, держась под руки. Как только они исчезают вдалеке, мы замираем у непримечательной голубой двери справа от нас, знак наверху мирно покачивается на вечернем ветру. Золотыми буквами на ней выписано одно-единственное слово: «Parfum».
