. Убеждённая в собственной ценности, но сдерживаемая своим низким статусом, Рэнд переходила от отчаяния к мании.
Когда после долгого перерыва она вновь начала писать своей семье письма, Анну поразил мрачный тон в её словах. Она чувствовала, что ожидания Рэнд были частью проблемы, напоминавшей её дочери о том, что успех не придёт без трудностей: «Абсолютно точно и понятно, что у тебя талант. Твой дар проявился очень рано и очень давно. Он настолько бесспорен, что в конечном итоге прорвётся и забьёт струёй, как фонтан»[43]. Её мать догадывалась, что молчание Рэнд отчасти объяснялось её страхом разочаровать семью. Они возложили на неё надежды, но после такого многообещающего старта Рэнд едва ли было о чём рассказать.
Впрочем, об одном своём успехе она рассказать могла – муж. После года регулярных свиданий Рэнд переехала из Studio Club в меблированную комнату, и теперь у них с Фрэнком было больше личного пространства. Вскоре она стала предлагать узаконить их отношения, потому что после нескольких продлений её виза вскоре закончится. Они поженились в 1929 г., когда рухнул биржевой рынок. Спустя несколько месяцев Рэнд подала запрос на гражданство как миссис Фрэнк О’Коннор.
Как оказалось, истории Рэнд о лихих наследницах и беспомощных воздыхателях дали ей представление об их с Фрэнком браке. Будучи начинающим актёром, он всегда работал нерегулярно, а экономическая депрессия только ещё больше затруднила поиск работы. Рэнд с самого начала была добытчицей в семье. Вскоре после их свадьбы она получила работу делопроизводительницы костюмерной RKO Radio Pictures, после того как на эту работу ей указал другой русский, работавший там. Сосредоточенная, организованная и отчаянно нуждавшаяся в работе, Рэнд была идеальным сотрудником. За один год она доросла до начальницы отдела и стала получать достойную зарплату, что позволило молодожёнам вести стабильную жизнь. У них были колли, автомобиль, и жили они в квартире, достаточно большой для длительного размещения гостей. Когда близкие друзья семьи О’Конноров проходили через тяжёлую процедуру развода, Айн и Фрэнк приютили у себя на лето десятилетнюю крестницу.
В череде будничных дней супружества их очарование друг другом подпитывала своего рода экзотичность. В письме родным Рэнд называла Фрэнка «ирландцем с голубыми глазами», а он начал носить русские казачьи рубашки[44]. Но ритм домашней жизни всё равно изматывал Рэнд. Она вставала рано утром, чтобы успеть позаниматься своим творчеством перед тем, как отправиться в RKO, где её рабочий день мог длиться до 16 часов. Каждый вечер она спешила домой, чтобы приготовить Фрэнку ужин, эту обязанность она ценила как знак добродетели жён. Невзирая на возражения Фрэнка, она кипятила воду, чтобы ошпарить посуду после еды, унаследовав фобию микробов от своей матери. Поужинав и убрав со стола, она возвращалась к писательству.
