– Жаль только, что взамен она всего лишь посвятила мне одну из своих баллад: я рассчитывал на большее, – добавил, подмигивая мне.
– Была красоткой?
– О да, красоткой… – сказал мечтательно.
– И у кого из нас не дрогнет сердце при виде соблазнительной девицы? – поднял я бокал. – Их здоровье, господин Фрагенштайн!
– Для мира они – беда, но без той беды и жить не хотелось бы, – прикоснулся он своим бокалом к моему – легонько, чтобы не повредить хрусталь.
Мы выпили, а я вздохнул и похлопал себя по брюху.
– Благодарю вас за занимательную беседу и прекрасное угощение. С вашего позволения, однако, пришла пора допросить Клингбайля.
– Сытный завтрак, прекрасные напитки, а вы желаете идти в казематы? – удивился он. – Лучше скажите, как вы насчет визита к прекрасным дамам?
– Быть может, позже. – Я поднялся с кресла. – Хоть сами понимаете: совершаю сей выбор вопреки собственному сердцу, – усмехнулся. – Не выправите ли мне бумаги?
– Раз такова ваша воля, – ответил он. – Впрочем, я вас проведу: удостоверюсь, что примут вас как должно.
Я не имел ничего против общества Гриффо, поскольку знал – когда дойдет до допросов, просто выставлю его из камеры. Фрагенштайн мог быть большой шишкой в этом городе, но никто не будет присутствовать при допросе без позволения инквизитора.
* * *
Название «нижняя башня» подразумевало, что тюрьма находится в здании, разделенном, как и положено, на цокольный этаж, верхнюю и собственно нижнюю башни. Кто-нибудь мог бы вообразить высокую постройку, где в камерах, вознесенных в поднебесье, отчаявшиеся заключенные высматривают орлов, что унесут их из неволи. Ничего подобного, милые мои! Чтоб построить настоящую башню, необходимо участие опытных архитекторов да знающих каменщиков, нужны камень или кирпич и умело приготовленный раствор – чтобы остаться уверенным: постройка не распадется через несколько лет. Все это недешево. А зачем бы городскому совету давать такие деньги на тюрьму? Поэтому она стояла подле ратуши и выглядела как обычное одноэтажное здание. Заключение в «верхнюю башню» означало, что узники сидят в сухих камерах с оконцами, в которых виден мир Божий и где можно нежиться на солнышке. Наказание же «нижней башней» означало, что будут они гнить в подземельях, лишенные свежего воздуха и погруженные в вечную тьму.
Не думал я, однако, что у регенвальдских казематов целых два этажа. Потом уже я узнал, что лет этак полтораста тому назад в этом месте стояла крепость. Во время войны город сожгли, а твердыню сровняли с землей. Но вот подземелья остались почти нетронутыми.
