Глава 3. Как мы рассуждаем?
В старших классах я учился в Национальном колледже Буэнос-Айреса. Мне повезло: среди тех, кто преподавал мне испанскую литературу, два года из шести этот предмет вел у нас Исайя Лернер, блистательный специалист по испанскому «золотому веку». С ним мы кропотливо штудировали основные произведения классики: «Жизнь Ласарильо с Тормеса», поэзию Гарсиласо, «Дон Кихота» и «Селестину». Лернер питал любовь к этим текстам и читал их с удовольствием – любовь и удовольствие оказались заразительными. Приключения юного Ласарильо многих из нас захватывали так, как могут увлечь только похождения любимых киногероев, прерванные на самом интересном месте; в любовной лирике Гарсиласо были все наши слащавые грезы; из героических деяний Дон Кихота складывались зачатки представлений о справедливости, а темный чувственный мир «Селестины» вызывал телесный трепет, когда старая сводня, проклиная дьявола, грозилась залить «светом <его> угрюмое, мрачное логово». Лернер учил нас через литературу искать ключи к себе.
В отрочестве мы – индивидуальности; становясь старше, понимаем, что уникальное существо, о котором мы с гордостью говорим в первом лице единственного числа, в действительности представляет собой пестрое соединение других существ, в большей или меньшей степени нас характеризующих. Способность узнавать эти отраженные или сознательно перенятые «личины» – одно из утешений старости: когда знаешь, что есть люди, давно ставшие прахом, но продолжающие жить в нас так же, как мы продолжим жить в ком-то другом, даже не подозревая, быть может, о его существовании. Теперь, на шестьдесят шестом году жизни, я понимаю, что Лернер – один из таких «бессмертных».
Когда мы были в выпускном классе, в 1966 году, военные власти взяли университет и колледж под контроль; Лернер и еще пятнадцать профессоров воспротивились произволу и тут же полетели со своих должностей. Явившееся на смену полуграмотное ничтожество обвинило его в том, что он будто бы учил нас «марксистской теории». Чтобы оставаться в профессии, Лернеру пришлось отправиться в изгнание в Соединенные Штаты.
Лернер сумел постичь нечто важное в искусстве преподавания. Учитель может привести учеников к открытию неведомых территорий, доносит до них специфическую информацию, помогает самостоятельно подбирать упражнения для ума, но прежде всего он или она должны создать для своих подопечных пространство свободной мысли, в котором они будут развивать свое воображение и любознательность, будут учиться думать. Симона Вейль говорит, что культура – это «формирование внимания». Лернер помогал нам обрести эти необходимые навыки.
