Через семь столетий после встречи Данте с Улиссом, 26 ноября 2011 года, утром, в 10:02, с мыса Канаверал был запущен исследовательский аппарат размером с небольшой автомобиль. Преодолев 560 миллионов километров, 6 августа 2012 года он достиг планеты Марс и совершил посадку на пустынной равнине Aeolis Palus, или Эолида. Марсоход носил название «Curiosity», и в этом выразилась та самая жажда знаний, названная Данте «ardore» и побудившая Улисса пуститься в последний роковой путь.
Марсианская равнина, выбранная для посадки «Curiosity», носит имя бога ветров Эола, в чьем царстве останавливался Улисс. В десятой песни «Одиссеи» Гомер повествует о том, как, сбежав от голодного Циклопа, Улисс, назвавший себя Никто, что также означает «кто угодно», добирается до острова Эола. Целый месяц длится пир, устроенный царем в его честь, а в дорогу он получает мех из бычьей шкуры, в который Эол поместил все ветра и крепко завязал его серебряным шнуром, позволив только Зефиру, западному ветру, помогать Улиссу в дороге. Зефир в поздней средневековой иконографии изображается в человеческом облике, полным жизни, – то есть в образе оптимиста и вечного искателя, как и сам Улисс[91].
После девяти дней пути команда начинает думать, будто в мешке Эола – сокровища, которые Улисс намерен приберечь для себя. Они развязывают шнур, и тут же все плененные ветра вырываются наружу, вызвав ужасный шторм, который несет корабль обратно к острову Эола. Оскорбившись такой беспечностью, повелитель ветров гонит Улисса и его команду прочь из своих владений и отсылает их обратно в море, не оставив даже легкого бриза. В сюжете, положившем начало новой главе похождений Улисса, не женщина, а команда любопытных моряков виновна в бедствии.
Проведя аналогию между любопытством спутников Улисса и аппаратом «Кьюриосити», севшим на Марсе, мы получим поучительную историю об опасностях, которые таят в себе открытия. Но еще более интересным, поучительным и, быть может, благодарным становится чтение этого эпизода в контексте всей поэмы Гомера и ее «просветительского» продолжения у Данте. Выпущенные ветра оказываются случайным бедствием, которое, настигнув странников, предупреждает лишь о том, что исход наших поисков не всегда зависит от наших поступков. Эпизод вовсе не умаляет Улисса, а наоборот, укрепляет его решимость, обостряет жажду новых знаний, его ardore. И если в конце (как у Гомера) Одиссей добирается до Итаки, побеждает женихов и сам рассказывает Пенелопе эту историю или же (как видит это Данте) отказывается поставить точку и продолжает искания, пока это в его силах, важнее всего, что он не перестает задавать вопросы. И кажется, будто Данте, получивший в итоге необъятный ответ, постижимый разве что в виде скудного воспоминания, завидует обреченности Улисса; следуя логике поэмы, поэт должен осудить своего персонажа, однако вкладывает в его уста слова, которые, исходя от реющего языка пламени, в чьем облике тот предстает, словно возвышаются над участью морехода и живут вопреки проклятию.
