. Далее следует фраза на латыни, приведенная в одном из библейских апокрифов – Книге Премудрости Иисуса, сына Сирахова: «Чрез меру трудного для тебя не ищи, и, что свыше сил твоих, того не испытывай» (3, 21). Так, по мнению Шартье, в своем определении Коваррубиас допускает библейское и церковное осуждение любопытства как недозволительного желания знать о вещах запретных. Эту двойственность природы любопытства Данте, несомненно, осознавал.
Почти вся (если не вся целиком) «Божественная комедия» написана Данте в изгнании, и рассказ о его поэтическом паломничестве может восприниматься как несущее надежду зеркальное отображение его вынужденных земных странствий. Любознательность заставляет его ко всему подходить с тем самым «вниманием», о котором говорит Коваррубиас, но также будит желание познать то, что «тщательно скрыто, не предназначено для посторонних глаз» и существует по ту сторону слов. В диалогах со своими неземными наставниками (Беатриче, Вергилием и святым Бернардом), как и со встретившимися ему обреченными и благословенными душами, повинуясь любознательности, Данте устремляется к неназванной цели. Язык – инструмент его пытливого любопытства, которым можем вооружиться и мы (сколько бы ни повторял нам автор, что ответ на самые животрепещущие вопросы человеческими устами невыразим). Пользуясь выражением Сократа, можно сказать, что Данте в «Божественной комедии» выступает для нас в роли той самой «повитухи», выявляющей знание, то есть помогающей рождению наших мыслей[25]. Благодаря «Божественной комедии» наши вопросы появляются на свет.
Данте умер в изгнании, в Равенне, 13 или 14 сентября 1321 года, успев запечатлеть в последних стихах поэмы свое видение предвечного Божественного света. Ему было пятьдесят шесть лет. По свидетельству Джованни Боккаччо, он начал писать «Божественную комедию» незадолго до высылки из Флоренции, и ему пришлось оставить в городе первые семь песней «Ада». Боккаччо рассказывает, что некто искал в бумагах в доме Данте какой-то нужный документ, обнаружил рукопись, с восхищением прочел ее, не зная, кому она принадлежит, и отнес показать одному «довольно известному» флорентийскому поэту, который догадался, что перед ним сочинение Данте, и сумел переправить находку автору. Со слов все того же Боккаччо, Данте тогда пребывал в имении Мороэлло Маласпины в Луниджане; Маласпина получил рукопись, прочел ее и стал умолять Данте, чтобы тот не бросал этот грандиозный труд. Данте внял уговорам и начал восьмую песнь «Ада» словами: «Скажу, продолжив…»
