По мнению Фолкера Райнхарда (и с этим нельзя не согласиться), «де Сад считал себя экспериментатором, исследователем человеческой природы. Эти исследования он осуществлял главным образом опытным путем. Там, где эксперимент с участием реальных живых людей становился невозможным, он «додумывал» его «теоретически» – в форме романа или философского эссе».
Кстати, сам маркиз де Сад говорил на эту тему так:
«Я убежденный сторонник либертинажа и свободомыслия, мне наплевать на все общественные условности и правила. Но я не убийца. Я уважаю человеческую жизнь, пусть она и не стоит ломаного гроша».
У Фолкера Райнхарда читаем:
«Он стал первым европейцем, который показал, что человек, выражаясь словами Зигмунда Фрейда, «не хозяин в собственном доме». Он первым опроверг оптимистическое просвещенческое представление о том, будто воспитание и образование всегда могут обуздать природу. Это выдающаяся для XVIII столетия мысль, верность которой Фрейд позже доказал иными способами».
А еще в 1799 году вышла в свет очередная версия романа «Новая Жюстина». Эта книга была существенно увеличена в объеме, и за основным заголовком в ней шел подзаголовок «История Жюльетты, ее сестры». На сей раз, книга насчитывала шесть томов, и в ней было уже сто гравюр эротического содержания.
Кстати, в 1801 году этот роман издадут вновь под названием «История Жюльетты, или Торжества порока».
Повествование романа разворачивалось вокруг все той же невинной и наивной Жюстины, но теперь ей противопоставлялась ее прагматичная сестра Жюльетта, которая, в отличие от Жюстины, предавалась порокам и извращениям, и которой, в конце концов, выпала гораздо более удачная доля. У де Сада Жюльетта отправилась в престижный парижский публичный дом и там начала взбираться по лестнице жизненного успеха, а Жюстине пришлось признать, что мир совсем не идеален и что с ее «приличностью» делать в нем, по сути, нечего.
Конфликт с Наполеоном и его последствия
Как мы уже говорили, в конце 1799 года Наполеон Бонапарт сверг Директорию и стал первым консулом.
Историки любят прославлять 18 брюмера: якобы этот день спас и возвеличил Францию. Якобы в этот день один великий человек взял под свою ответственность судьбу Франции, и все остальные расступились перед ним. И после этот человек якобы не мог быть достоин порицания, ведь он всего лишь воспользовался правами, естественным образом вытекавшими из сложившейся ситуации. В самом деле, зачем винить корсиканца за то, что он после этого начал распоряжаться во Франции, как полноправный господин? Не сами ли французы поставили его выше закона и вознесли на недосягаемую высоту? На высоту, на которой у любого бы начала кружиться голова…
