Уж не думал ли он, в самом деле, что его жена завела себе любовника?
Понятно, что на своем пути к свободе маркиз видел мадам Кордье де Лонэ де Монтрей. Но почему его раздражение, доходившее до бешенства, вдруг обрушилась и на ее дочь?
Дональд Томас в своей книге о маркизе де Саде отвечает на этот вопрос так:
«В поведении Сада по отношению к Рене-Пелажи начало проявляться растущее раздражение, доходившее до бешенства. <…> В письмах маркиз возмущался несправедливостью своего заключения, а потом настоятельно просил сообщить, в чем состоит его преступление, и определить конкретную меру наказания. Подобно другим одержимым, он проявлял неравнодушие к цифрам и счету. Любимой его игрой, правда, принимаемой всерьез, стало путем манипуляций с числами месяцев и дней своего заточения определение даты предполагаемого освобождения.
В конце концов, он ополчился против Рене-Пелажи. На самом ли деле она боролась за его освобождение? Не случилось ли у нее романа с другим мужчиной? Он был готов поклясться, что жена увлекалась его другом, Лефевром, который достал ему кое-какие книги. Когда в 1781 году в разговоре Рене-Пелажи упомянула о своем решении жить вместе с мадам де Вилле, чтобы снова иметь свой дом, Сад обвинил ее в лесбиянстве».
Ответить однозначно на поставленный выше вопрос невозможно. Это дело не биографов, а профессиональных психологов или даже психиатров, которые не просто помогают найти выход из проблемных ситуаций, а изучают и лечат проблемы, связанные с психическим здоровьем. Но факт остается фактом: во время их коротких свиданий в тюрьме маркиз де Сад вдруг дошел до того, что стал бить свою несчастную жену. Несколько раз присутствовавшие при этих свиданиях спасали Рене-Пелажи от тяжелых ранений, и наконец, в дело вмешались власти: свидания были запрещены.
Находясь «на воле», несчастная Рене-Пелажи де Сад, не чувствуя никакой поддержки со стороны родственников, сочла для себя необходимым найти внимательную и сочувствующую подругу, которая любила бы ее и с которой можно было бы поговорить обо всем.
Такую подругу, преданную и терпеливую, ей удалось встретить в лице Марии-Доротеи де Руссе, которую все звали не иначе как Милли.
Она жила в окрестностях замка Лакост и была дочерью нотариуса. Маркиза де Сада она знала с детства. Характер их отношений с маркизом точно не установлен (вроде бы от безделья или из вежливости он в свое время слегка за ней ухаживал), но известно, что Милли пыталась «улучшить» его нравственный облик, а за это он в шутку называл ее «Святой».
