Вышеприведенное заявление нуждается в комментариях. Все дело в том, что Ришар-Жан-Луи де Сад, второй дядя маркиза, воспользовавшись своим правом, собрал семейный совет и официально утвердил господина Гофриди управляющим делами нашего героя. Естественно, не спросив согласия маркиза и против его желания. Подобный ход означал лишь одно – заключенного хотели лишить права управления своим собственным имуществом, и он восстал против этого. Но подать официальный протест он не мог, а посему вынужден был обратиться к ненавистному господину де Ружемону.
Тот раз в месяц посещал своих заключенных. Он терпеливо выслушивал их заявления и почти всегда оставлял их без внимания. Для него маркиз де Сад был всего лишь «узником под номером шесть» (по порядковому номеру его камеры), и рассчитывать на его поддержку было наивно.
Тем не менее, обращения маркиза все же возымели результат: ему разрешили пользоваться бумагой и чернилами не только для написания писем, а также позволили два раза в неделю выходить на прогулку.
Таким образом, находясь в заключении, маркиз снова увлекся писательством. Понятно, что в Венсеннском замке он много читал, и его камера уже давно была похожа на библиотеку, настолько же своеобразную, как и ум ее хозяина. Тут были и легкие романы, и театральные пьесы, и описания путешествий, и трактаты о нравственности, и историко-философские труды… Теперь же он получил право продолжить свои занятия сочинительством.
В результате в июле 1782 года маркиз завершил работу над пьесой «Диалог между священником и умирающим». A в 1783 году он сделал попытку написания патриотической трагедии «Жанна Лэнь, или Осада Бове». Это была книга, посвященная Жанне Лэнь, больше известной под прозвищем Жанна Ашетт – 16-летней жительнице французского города Бове, прославившейся в 1472 году при обороне города от войск Карла Смелого.
Находясь в Венсеннском замке, маркиз де Сад познакомился с графом Габриэлем-Оноре Рикетти де Мирабо, которого арестовали за неуемный разврат и поместили в эту же тюрьму 8 июня 1777 года, продержав там до 17 ноября 1780 года.
Загадочный человек этот Мирабо. Историк Томас Карлейль описывает его так:
«Во взгляде из-под нависших густых бровей и в рябом, покрытом шрамами, угреватом лице проглядывает природная несдержанность, распущенность и горящий факел гениальности, подобный огню кометы, мерцающей среди темного хаоса. Это Габриэль-Оноре Рикетти де Мирабо, владыка мира, вождь людей, депутат от Экса!.. Да, читатель, таков типичный француз этой эпохи, так же как Вольтер был типичным французом предшествующей. Он француз по своим помыслам и делам, по своим добродетелям и порокам, может быть, больше француз, нежели кто-либо другой…»
