— Наверное, вы правы, — Лайла встала. — Что ж, спасибо за все, что сделали. Извините, что доставила вам столько хлопот.
— Я для того здесь и сижу, чтобы помогать людям. Верно, Сэм?
— Верно, — сказал Сэм.
Шериф Чамберс тоже поднялся.
— Я понимаю ваши чувства, мисс, — сказал он. — И мне очень жаль, что я ничем не смог вам помочь. Но у меня нет абсолютно никаких фактов. Вот если бы вы знали хоть что-то конкретное, тогда, может быть…
— Мы понимаем, — сказал Сэм, — и благодарны за помощь, — он повернулся к Лайле: — Пойдем?
— Вы все же проверьте насчет Чикаго, — крикнул шериф им вслед. — Всего хорошего.
Потом Сэм и Лайла оказались на тротуаре. Вечернее солнце отбрасывало косые длинные тени. Пока они стояли, тень от штыка ветерана Гражданской войны подобралась к шее Лайлы.
— Вернемся ко мне? — предложил Сэм.
Девушка покачала головой.
— В гостиницу?
— Нет.
— Куда же тогда?
— Я не знаю, как ты, — сказала Лайла, — но я намерена поехать в этот мотель.
Она подняла лицо и с вызовом посмотрела на Сэма. Узкая тень от штыка прочертила резкую черную линию поперек ее горла, и долю мгновения казалось, будто кто-то отрезал девушке голову…
Норман знал, что они приедут, он понял это гораздо раньше, чем увидел сворачивающую к мотелю машину.
Он не знал, ни кто должен приехать, ни как они будут выглядеть — ни даже сколько их будет. Но он знал.
Он убедился в этом еще прошлой ночью, когда лежал в постели и слушал, как кто-то ломится в дверь. Тогда он затих, как мышь, и даже не попытался встать и осторожно выглянуть в окно. Он натянул на себя одеяло, укрывшись с головой, и испуганно ждал, пока незнакомец уйдет. И тот, наконец, ушел. Как хорошо, что он догадался запереть маму во фруктовом погребе. Хорошо для него самого, хорошо для мамы — и для незнакомца.
Однако Норман понимал — еще тогда, — что это не конец. И события подтвердили его правоту. После обеда, когда он прибирался внизу, у болота, приехал шериф Чамберс.
Норман перепугался, снова увидев его после стольких лет. Он не забыл — он очень хорошо помнил шерифа Чамберса. И кошмар. Этим словом Норман всегда обозначал про себя то время. И дядя Джо Консадайн, и яд, и остальное — все это было давним, долгим кошмаром, который начался в тот момент, когда он позвонил шерифу, а закончился через несколько месяцев, когда Нормана выпустили из больницы и он вернулся домой.
Но теперь, увидев шерифа, Норман почувствовал, что кошмар не покидал его ни на мгновение, — что все повторялось, — но кошмары вообще имели привычку повторяться: снова, и снова, и снова. Главное не забывать, что ему уже удалось обмануть шерифа тогда, в гораздо более сложной ситуации. Теперь будет куда проще — если он не потеряет голову. И, действительно, никаких сложностей не возникло.
