Поэтому вопрос «не есть ли сновидения на самом деле действительная жизнь» стоит столько же, сколько и противоположный ему: «не есть ли наша жизнь – сон».
Жизнь может быть сном, но может быть и подлинной реальностью. Сновидение, возможно, есть только область фантазий и грез, а может быть они – самая настоящая действительность, но и то и другое – лишь догадки. Это значит, что наблюдение, с которого Декарт начинает свои разыскания, не в силах окончательно убедить меня в чем-либо одном. Правда, его аргументам удается сделать другое: они лишают меня уверенности в том, что мы обладаем какими-либо достоверными критериями, позволяющими нам отличить сон от бодрствования. Вместе с тем, они вселяют в меня странную тревогу относительно достоверности всего нашего знания.
Для того, кто привык прислушиваться не к холодным советам скептицизма, а идти вослед своей собственной интуиции, как бы далеко она не заводила, наблюдение Декарта, конечно, может стать решающим аргументом в пользу твердой уверенности в том, что наша жизнь есть всего лишь сновидение, – или, может, наоборот, и что наши сновидения ничуть не менее реальны, чем наше дневное существование.
Похоже обстоит дело и со следующим объяснением, которое, как и первое, исходит из аналогии между сном и явью, однако, делает это, исходя из прямо противоположной посылки. Сновидения – это только иллюзия, «раскрашенные картинки», как замечает Декарт. Но ведь и сама реальность – то, что мы именуем этим словом – никогда не в состоянии убедить нас в аподиктической достоверности своего содержания. «Всё, что до сих пор принималось мною за истинное и обоснованное, узнано из чувств или посредством чувств; я же иногда убеждаюсь в обманчивости этих чувств, а благоразумие требует не доверять всецело тому, кто однажды нас обманул» («Размышления», 1).
Другими словами, эта аналогия указывает на трудность отличить не-реальность яви от не-реальности сновидения.
Обманчивая, вечно ускользающая действительность – прямая аналогия обманчивому и ускользающему миру снов. И та скептическая традиция, в русле которой Декарт начинает свои исследования, готова привести десятки и сотни примеров, иллюстрирующих подстерегающие нас на каждом шагу ловушки чувственных обманов – от простых до самых утонченных. Но ошибаются не только чувства. Ошибается и обманывается наш разум, со всеми своими силлогизмами, посылками и выводами. Ещё того хуже: ошибки, быть может, можно было исправить, но беда в том, что мы никогда не знаем, когда мы заблуждаемся, а когда судим истинно. Каждое наше восприятие противоречит другим восприятиям, и каждое суждение немедленно подразумевает суждение прямо противоположное высказанному. В свете скептического метода, мир – это неуловимо меняющееся, плывущее, ускользающее, и не Нечто, и не Ничто, а что-то такое, чему в действительности нет названия. Не мир ли это сновидений – изменчивый и недостоверный? И не следует ли нам принять суждение «жизнь есть сон» в качестве обоснованного и почти доказанного?
