Калликл: Ты всегда так говоришь, Сократ, словно у одного тебя пасется жирная истина, а остальные только делают вид.
Сократ: Если бы я не пас свое стадо, вы все давно бы уже разбежались по домам, а персы заковали бы вас в железо и отправили на рынок рабов.
Калликл: Никто не отрицает, Сократ, твоих заслуг. Но в последнее время тебя словно подменили. Ты водишь сомнительную дружбу с какими-то грязными людьми, избегаешь старых друзей, и на все вопросы отвечаешь грубой и нелепой ерундой… Да еще этот ужасный крик, который разносится по всем Афинам, так что собаки попрятались по своим норам, а кошки бежали из города, и так же поступили вслед за ними даже некоторые люди…
Сократ: Если ты не забыл, Калликл, то я все же напомню тебе о том, что все люди рождаются свободными, свободными и умирают, вот почему нам не следует делить людей на «грязных» и «чистых»; это знают лишь боги, да и то, думаю, не всегда.
Калликл: Ладно, Сократ, пусть будет по-твоему. Но объясни хотя бы, зачем ты кричишь возле каждого дома, славно пьяный корибант, у которого украли бубен? Так что же случилось, Сократ?
Сократ: У меня нет привычки прятать от друзей что-либо важное, тем более, такое, которое могло бы принести им пользу. Вот почему я не тороплюсь объявить что-нибудь истинное, прежде чем оно удостоверит нас в своей истинности… Да ты и без меня все это знаешь прекрасно. В противном случае тебя бы вряд ли избрали на второй срок в счетную палату при Ареопаге.
Калликл: Но при чем тут крики, любезный? Мало нам разве торговцев водой или циркачей, от уличных криков которых можно оглохнуть? Если тебе надо кричать, то выйди из города и кричи, сколько твоей душе угодно. Это будет и справедливо, и разумно.
Сократ: Если судить, так как ты судишь, Калликл, тогда, конечно, надо признать твою правоту и ей подчиниться. Но есть и другая правота и о ней наши слова.
Калликл: Пока я слышал только слова в защиту криков, Сократ.
Сократ: Это потому, что ты не хочешь видеть дальше своего носа, Калликл. Но если бы ты только захотел, то легко догадался – что делают здесь эти крики.
Калликл: И что же?
Сократ: Сущую ерунду, милый. Они требуют, чтобы привратники открыли небесные ворота и впустили нас на Олимп. А еще – чтобы все, кто нуждается в помощи – получили ее, будь то лекарство от любви, сжигающей ненависти или прозрачный детский смех… Вот что означают эти крики, милый.
Калликл: Ты, наверное, сошел с ума, Сократ. Виданное ли дело – требовать у Небес то, что тебе не принадлежит, – да даже если и принадлежит, какая разница? Ведь дело идет о том, быть ли по-прежнему нашему Городу великим – или же скоро все начнет разрушаться и предаваться забвению. И потом, что это за панибратство такое, Сократ? Это ведь не собаки, чтобы бегать им за хозяином. Это Небеса, разрази меня гром, и если ты и дальше собираешься кормить меня сомнительными байками о богах, то нам лучше будет разойтись и не мешать друг другу.
