Маргерит Блейкни мгновенно оказалась в центре внимания, одетая в простое, но элегантное платье из шелка цвета слоновой кости, которое с наибольшей выгодой оттеняло ее каштановые волосы и светлую кожу. Ее непринужденные манеры, ее сладкий музыкальный голос и ее восхитительный и беззаботный смех сразу же покорили всех мужчин, а грациозное обаяние и открытое дружелюбие удержали от зависти женщин, которые не были столь богато благословлены природой. Все восхищались шутливой и остроумной женой сэра Перси Блейкни, и хотя они считали сэра Перси очаровательным, возмутительно стильным и в целом порядочным парнем, они поражались браку этой яркой, элегантной французской актрисы и бестолкового и глуповатого павлина, который заботился лишь о своем оперении, а не о собственной сути. Женщины улыбались понимающими улыбками и говорили, что Маргерит вышла замуж за Блейкни из-за его денег, хотя никто из них не винил ее в том, что она нашла для себя хорошую партию. Мужчины, особенно молодые, обратили пристальное внимание на излишнюю, невероятную модность его парижского костюма, его дрянные, бесстыдные манеры и его глупый смех. В Блейкни они увидели подходящую модель для подражания: человека с продуманным изяществом, хорошей харизмой и пустым умом; кого-то социально общительного, но не представляющего угрозы; богатого, но не амбициозного; компанейского, но нерасполагающего; обходительного, но аполитичного. Одним словом, человека, идеально подходящего для того, чтобы подняться на самую высокую ступень социальной лестницы и усесться там, словно на жердочке.
Кульминация вечера, однако, произошла, когда появились Эндрю Ффаулкс с Тони Дьюхерстом, как раз в тот момент, когда подавали десерт, час их прибытия был согласован между ними тремя и заранее оговорен. Они, конечно, привезли с собой уважаемого герцога де Шали.
С начала французской революции на берега Англии прибывал постоянный поток французских эмигрантов. Он начался, по большей части, в 1790 году, в феврале, когда Национальное собрание ввело новую военную конституцию, позволяющую призывать на военную службу и отменяющую покупку чинов. Когда в 1791 году Законодательное собрание заменило присягу на верность королю новой военной присягой, целью которой было не допустить появления армии роялистов, которая была бы в оппозиции к Революции, боевые офицеры, большинство из которых были дворянами, в массовом порядке покинули Францию. Вскоре за ними последовали гражданские аристократы, которые разглядели зловещее предзнаменование; после этого стало довольно обыденно слышать, как уродуется классический английский в гостиных по всему Лондону и его окрестностям. Однако в последние месяцы, когда кровь ci-devant угнетателей потребовалась для подпитки революционного рвения, устойчивый поток превратился в жалкую струйку, и в результате внезапное появление герцога де Шали стало сюрпризом и поводом для спекуляций.
