Классе в седьмом мне советовали идти на врача — я спокойно реагировала на раны и кровь, какими страшными они не были. Я, конечно, отшучивалась, что с моим умением косячить дорога только в патологоанатомы, но факт — в мире очень мало вещей могли заставить меня плакать. До этого момента я была уверена в своих нервах, но проклятые слёзы всё равно набежали на глаза.
Осунувшийся, бледный, перебинтованный Лёшка пустым взглядом гипнотизировал стену перед собой. Я камнем застыла у двери, да так и стояла, пока он меня не заметил. По щекам бежали солёные дорожки — я уже не могла их сдерживать. Успокойся, Ната. Он жив, и это главное.
Лёша нахмурил лоб, словно не узнавая меня, потом несмело улыбнулся и прошептал:
— На-та… его взгляд сфокусировался, стал более осознанным, — Ната, ты чего, плачешь?
Я невозмутимо вытерла слёзы и отрицательно покачала головой.
— Тебе кажется, — ответила и подошла ближе.
— Плачешь, — уверенно констатировал мой начинающий следователь и спросил, — кто тебя обидел?
Я с ехидцей подняла бровь и мягко ткнула пальцем своего "обидчика". Надо же — лежит перебинтованный, а по голосу будто уже намылился бить кому-то морду.
Лёша с сомнением посмотрел на мой пальчик, который упёрся ему в грудь и нагло ответил:
— Ничего не помню, не знаю, и вообще у меня амнистия.
Я рассмеялась, пусть немного нервно, но уже с облегчением.
— Как скажешь, мой герой, как скажешь…
Наклонившись к нему, я аккуратно прикоснулась губами к губам. Даже если не нравлюсь — будет как благодарность. Отстранившись, полюбовалась на поистине океан изумления в чёрных глазах.
— Такого поворота я не ожидал, — честно признался он. Хмыкнув, я поцеловала его в щёку и легонько взъерошила волосы.
— Ну, ты же не отказался быть моим парнем, так что теперь страдай. Во мне, знаешь ли, много неразделенной любви и нежности. Но… — я замолчала, собираясь с силами, — если ты этого хочешь, конечно.
Ха, рассчитывала я на прямой и внятный ответ, но этот партизан словно воды в рот набрал. В тишине стучали часы, стучало моё сердце. Я боялась. Учитывая то, что я узнала за последнее время, он вполне мог быть равнодушен ко мне, как мужчина.
Моё запястье неуловимо коснулись, погладили. Я вскинула голову. Лёша выводил узоры на тыльной стороне моей ладони. Мягко, нежно, словно рука была хрустальной.
— Ната, — его голос заставил меня вздрогнуть. Ну откуда такая грусть, а? — ты, правда, для меня больше, чем друг. Но я прекрасно знаю, что это не взаимно. А требовать с тебя благодарность… таким способом я не хочу. Мои чувства — это моя проблема, и я не собираюсь выплёскивать их на тебя. Так что… Лучше не спеши. Док сказал, что я хорошо восстанавливаюсь, но ещё не факт, что не останусь калекой. Давай подождём до моего выздоровления?
