Белла! У меня на груди, улыбаясь как покойник, точнее, покойница, упершись руками в бедра, сидела Белла.
Издав какое-то задыхающееся «иэхмм» я дернулся назад, сиречь к изголовью. Ее сияющие в неярком двойном свете от бра и камина колени стиснулись, выжимая из меня еще одну порцию воздуха, так, что продвижение составило лишь пару сантиметров. Тут я заметил, что одета дама только в муаровое платье из теней. Это не легче. Одетая или раздетая она хуже кобры, находящейся в крайней степени раздражения. Когда я постарался, резко выбросив вправо руку, дотянуться до пистолета, то мои смертоносные пожитки кучкой отлетели и брякнулись о стену. Пальцы хватанули лишь воздух. Белла лишь еще шире улыбнулась и погрозила пальцем. Жалко, что описаться не могу, а то самое время… «Отче наш, иже еси…» как же там дальше? Мысли совершенно запутались в заледеневших кишках. Осталось только ощущение звенящего тихого ужаса.
— Вот мы с тобой и оказались в постели… Нравится?
Я не смог ничего выговорить. Что она собирается со мной делать? Слуга. Падла, он дал ей второй ключ. А я как дурень понадеялся на дверь. Слова и гипотезы в моей голове катались как пьяные матросы в драке, затеянной в портовом кабаке.
У нее была нежная молочно-белая кожа, почти как у Венуси. Но ее совершенно сложенное, чистое и гладкое тело не вызывало никаких эмоций, кроме ледяной волны ужаса и омерзения, как если бы там, где находилась украшенная двумя ярко-розовыми сосками безупречных пропорций и симметрии грудь, копошились в непонятной игре смерти, обнажая пожелтелые ребра, жирные черви, а сочные губы не разложились, оголив босховский оскал черепа, пялящегося на мир пустыми черными дырками вместо удлиненных янтарно-зеленых глаз. Большего антиэротизма я в жизни не видел и, боюсь, что уже не увижу.
Белла нагнулась ко мне, и я почувствовал, как ее упавшие волосы мягкой щеткой коснулись моего лица. Горячим и влажным языком она провела у меня на лбу короткую линию. Руки как парализовало, я забыл о них, я не мог сбросить с себя этого черно-мраморного демона.
— Я решила, что ты проведешь ночь со мной.
Ну и ё-моё… Вот это наказание. Хана. Нет. Пытайте меня. Можете мне оттяпать все выступающие части тела по выбору. Тупой алюминиевой ложкой или вообще суровой ниткой. Но я не буду вступать ни в какие… вот с ЭТИМ.
— Я не буду ничего ни с кем проводить, — просипели мои частично послушные связки.
— Будешь. Так хочу я. Ты не будешь сопротивляться.
