— Семь магазинов и глушаку конец, — прокомментировал Ульрик, глядя на мои достижения в трубу, — доволен?
— Я буду доволен, только когда меня отпоют. И в гробу буду лежать с такой довольной улыбкой, что дети, вспоминая, будут кричать по ночам. Едем же.
Где-то в районе Нового Арбата. Чертовски много насилия
Где-то в районе Нового Арбата (мы прошли пешком, чтобы не привлекать внимания), в бывшем доходном доме, располагалась квартирка. В ней Саша брал порошок. Хорошая квартирка, нечего сказать. На улицу выходили семь окон, еще пять во двор. Десять комнат? Что-то вроде того, насколько я разбираюсь в хороших квартирах.
— Это квартира — студия художника, я сверялся с базой данных и мыслями соседей. Только вот уже лет пять, нет художеств, а есть только распространение наркотиков. Я стоял под дверью. Вечеринка, — к нам подошел, небрежно помахивая укороченным АК Николас.
— Ах, художник… — протянул Ульрик, — дитя муз и богемы.
— Не разглагольствуйте. Мне нужно мстить.
— А ты когда-нибудь убивал человека? — Ульрик осадил меня внезапным и жестким вопросом.
— Нет. Если не считать тех, что напали на нас с Беллой, когда я прибыл. Но я научусь. Если я решил их убить — значит, я их убью. Потом, своим поступком по отношению к ней, они вычеркнули себя из людей.
— А тебе не кажется, что твоя подруга не так непорочна, как кажется тебе? Она сама выбрала потерять себя…
— Еще одно слово — и я потеряю тебя, Ульрик. Не вноси сомнения в голову фанатика. Раскаиваться и искупать грехи я буду потом. Убьем их всех.
— Всех?
— Кроме женщин, детей… нет, дураков я пропущу. We’ll continue speaking English to be unrecognized. Let’s go.
Николас улыбнулся и пошел к подъезду.
Шестой этаж. Уф. Без лифта это занудливо — считать множество ступенек.
Ульрик вынес филенчатую дверь одним ударом «казака». За ней обнаружилась железная решетка. Ульрик что-то прошипел как автоген. Эффект точно автогенный — решетка, рассыпая яркие шарики горящего металла, отломилась в петлях и с грохотом рухнула на пол. Какая-то ужасно прогрессивная музыка и запах горящих тряпок. Я засветил красный фонарик. В прихожей кто-то корчится на полу. Запах и звуки не оставляют сомнения — блюет. Николас щелкнул его шокером. Я передернул затвор. Дверь направо — какие-то два детины пялят во все щели скуренную особу с пергаментной кожей. Особа увидела нас и завизжала. Ульрик щелкнул пальцами, и все счастливо уснули. Дверь налево. Пусто. Мольберты, рулоны, пыль, пыль вековечная, и какая-то еще дребедень из области искусств. В колене коридора тоже какое-то пыхтение и возня на полу. Ульрик тем же щелчком пальцев отправил счастливую пару в объятия Морфея.
