Белла накинула одеяло и развернулась ко мне.
— Прекрасно. Я превращу ее зад в одно со спиной — в перепаханное поле. И это будет моя маленькая месть. Пошли в ванную, мне нужно немного успокоиться. Там и поговорим. И убери свою дурацкую железку, я тебя не съем.
Ванная комната, совмещенная с салоном физиотерапии. Мечта, типа чисто конкретная реально мечта толстолобика в малиновом пиджаке. Белла, возлежа в джакузи, налитом минералкой, отдала свои руки и лицо девушке с акупунктурными иглами, они так странно и завораживающе колышутся, когда она говорит…
— В итоге, у нас есть испорченный императорский подарок, потерянная диадема и опороченное имя Ульрика. Многим это стоило многого. Я имею в виду опороченное имя Ульрика.
— Не могу себе представить, как может Ульрик обидеться на то, что кое-кому не дали посамовольничать. И спасли симпатичное живое существо от неприятной участи, — созерцание волнующейся воды и красивого женского тела под ней настраивало меня на миролюбивый и медитативный лад.
— Он не настолько романтичен, как ты, возможно, думаешь. Ульрик — прагматик до мозга костей. Я не знаю, какую ужасающую форму примет его гнев, когда он узнает, что ты наобещал и как ему придется это расхлебывать.
— Я думаю, что этого брака он не хотел. Поэтому гневаться особо не будет.
— Ясен пень, не хотел. Он, наверное, сам бы устранил ее. Годика через три. А я хотела это сделать быстрее и проще, чтобы не потерять ничего. Ульрик одобрил бы все мои действия. Задним числом, разумеется. А теперь, как по-твоему?
— По-моему, ты сама себя успокаиваешь. И зря давишь на меня. Если он таков, как ты говоришь, то твое самовольство может быть осуждено.
— Еще слово в таком духе — запущу в тебя мылом, — ответила она, не раскрывая глаз, — Кажется все? — это уже обращено к хозяйке волшебных игл.
Она молча кивнула и быстро вытащила все иглы. Белла поднялась, влезла из пузырящейся чаши и легла на массажный стол. Вошли еще две девушки. Ее полили маслом и начали обрабатывать втроем. Я терпеливо сидел в своем углу. Мания собственного тела — это, похоже, чисто женское заболевание, после смерти не ослабевающее, как я вижу. Так бы я и сидел в состоянии вялого пофигизма, если бы в комнаты не вошли новые действующие лица.
Одного, в черной, расшитой серебром одежде, я узнал сразу. Молодой еще человек с длинными седыми волосами, с чувственным ртом и контрастирующими с этим ртом холодными колючими серыми глазами. За ним следовал невысокий человек лет пятидесяти, тоже в черном, похожий на мумифицированного ястреба — острые черты, тощее тело, выдающиеся кости лица, острый длинный нос, ледяные, чуть выпуклые голубые глаза, тонкие бледные, зло сложенные, губы и такие же, как у Беллы, густо, по-ночному черные волосы. Я мысленно окрестил его «Ангел смерти».
