… - Что ты делаешь? Ты мне сейчас сломаешь руку! — ее глаза встревожено смотрят на меня со дна колодца из ее волос. Она лежит у меня на груди и разжимает мои сведенные пальцы. Ненавижу просыпаться в холодном поту, смешанном с той прохладной слизью, которую оставляет на вашем теле кошмар. Ее конечно же нет, но вы ощущаете ее так же отчетливо как судороги сводящие живот и проваливающееся, еле карабкающееся к жизни сердце. Она массирует мне виски и целует закрытые глаза. «Все уже прошло. У тебя просто слегка не все дома. Но я все равно тебя люблю». Я просто обнял ее и так лежал.[10]
— Я умер в своем сне. И ты тоже.
— Значит мы будем долго жить и радовать друг друга.
Как конкретно мы друг друга радовали в оставшиеся три четверти часа — не ваше, если честно, дело. Какое вам дело до взаимоотношений двух психов?
Потом было наше обычное прощание — она выталкивала меня из дому, одновременно прижимая к себе. «Тебе нужно идти. Нас не должны ни в чем заподозрить». Возможно, в следующий раз уже мне придется спасать ее из липких щупалец твари по имени кошмар.
Взмигнув синим, турникет пожрал сунутый в него прозрачно-желтый жетон. Из черт-те-знает-куда ведущей дыры выкатилась, пугая огненными глазами сине-зеленая гусеница. We are the champions… Только смерть может разлучить нас! Только смерть!
Ульрик сидел в кресле-качалке в комнате Беллатриксы и, опершись острым подбородком на кулак, глядел в пламя камина. Пламя всегда привлекало его, хоть в виде горящего американского бомбардировщика, которых он насшибал в свое время более чем достаточно, хоть в виде походного костра в прерии во времена Авраама Линкольна или в виде пожара того же самого города, в котором он сейчас жил, случившегося в 1812 году.
За его спиной резвилась в постели хозяйка комнаты. Ее задыхающийся голос, прерываемый расклеивающимися звуками поцелуев аккомпанировал треску дров. Сегодня была очередь Насти, которая, стоя на коленях в перине, ртом усугубляла сладкие муки своей повелительницы, изредка отрываясь от этого занятия чтобы встретиться губами с Беллой.[11]
— Как ты думаешь… М-мм… Еще… да…ммм! Сюда…Ах… Так как ты думаешь, кто это сделал? Ежу понятно… что не… м-м-м!.. да … свои. Еще. Ах…
— Кто-то со стороны. Скорее кто-то из Европы. У них там давно не было заварухи. Я даже могу предположить, что это парижская или барселонская секция. Мои люди уже проверяют все прибывшие за месяц грузовые автоколонны поезда и самолеты. Все же согласись, при большевиках здесь было лучше. Настроили лишних станций, границы закрыты, мышь не проскочит, наши люди у них везде работают… никто ничего не слышит не видит и не знает, если, конечно, изредка кого-нибудь подмазать или исчезнуть.
