— Вот и хорошо! — мать улыбнулась, поцеловала ее, и Джине показалось, что она испытала облегчение. — Просто бабушка хочет, чтобы все ее внуки были чистыми и честными, чтобы они не попали в беду и не принесли позора семье. Я хочу надеяться, что я воспитала детей добропорядочными католиками, что им дорога честь семьи, и они всегда будут поступать по совести. Поэтому я нисколько не боюсь за вас.
«Тогда почему столько разговоров обо мне?» — подумала Джина. Она чувствовала себя несчастной и смущенной, хотя и не совсем понимала причину этого. Когда мать ушла, она слезла с кровати и стала изучать себя в зеркале. Селия, которая была двумя годами младше, уже спала на верхнем ярусе кровати, которую делила с шестилетней Леной, посапывающей в обнимку с плюшевым мишкой. Джина включила ночной свет, чтобы получше рассмотреть себя. Разве я похожа на бабушку Гертруду, спрашивала она себя, касаясь длинных черных волос и сравнивая по памяти с фотографией, с которой смотрела молодая девушка с темными вьющимися волосами и глазами лани на задумчивом, миловидном лице.
«Никто мне этого не скажет, но я могу поспорить, что она забеременела и родила ребенка, — решила Джина. При этой мысли она содрогнулась. — Я никогда не стану такой. Ну почему мама так беспокоится? Неужели она верит всему, что говорит бабушка?»
Джина снова легла в кровать, убежденная в том, что ее бабушка старомодна и полна предрассудков и очень любит всех критиковать.
«Как это ужасно — быть старшей, — подумала она. — Я всегда должна показывать всем пример. Почему Селия, эта мисс Идеал, не родилась первой?»
Тем не менее, уткнувшись в подушку, она помолилась: «Боже, не дай мне сбиться с пути, как бабушка Гертруда. Я так хочу, чтобы мама и папа гордились мной».
При этом воспоминании глаза Тери наполнились слезами. Внезапно идущая перед ней машина забуксовала, и Тери резко нажала на тормоз. Ее машину занесло в сторону. Пережив несколько неприятных моментов, она все же выровняла ход и медленно двинулась вперед, сжимая руль дрожащими руками.
До сих пор она не получила ни единой весточки ни от родителей, ни от Эндрю. Но ведь отсутствие вестей — это хорошие вести, разве не так?
Но ее томило предчувствие, что свалившаяся на нее известность станет причиной больших неприятностей.
Любой другой человек на ее месте был бы на вершине счастья, она же жила в предчувствии потрясений.
Ей казалось, что Брайен все больше разочаровывается в ней. Она не могла его осуждать за это. Если бы он узнал о том, что она скрывала, он окончательно перестал бы ей доверять.
