— Куки, — решительно сказала Моника, когда Ева потянулась к завернутому в розовую фольгу пакету. — Бери свою видеокамеру. Я хочу, чтобы осталась память о том, какое будет у Евы лицо, когда она увидит мой подарок.
Ева ахала, открывая тончайшей работы шкатулки, рассматривая фужеры для шампанского, хрустальные вазы, посуду из севрского фарфора. Когда она развернула подарок Моники, то испытала настоящее потрясение. На золоченой тисненой бумаге Ева увидела фотографию мавританского замка четырнадцатого века, окруженного фонтанами, выложенный плиткой уютный дворик и массивный деревянный разводной мост. Под фотографией находились два билета первого класса в Севилью.
«Это мой свадебный подарок вам двоим. Я хочу таким образом расплатиться за то, что когда-то в Милане нарушила ваше с Нико уединение».
— Моника, это просто невероятно! — ахнула Ева.
— Счастливого медового месяца тебе, дорогая. У вас будет замок и штат из пяти человек в течение недели. Только направьте им уведомление заранее, — сказала Моника. Она обняла и поцеловала Еву. — Поезжайте, отдохните и наделайте побольше итальянских детишек.
Невероятным усилием воли Ева удержалась от того, чтобы не похвалиться, что bambino numero uno[9] уже на подходе. И только мысль о том, что Нико придет в ярость, если обнаружит, что Моника Д’Арси узнала о ребенке раньше него, помогла Еве сдержаться. Она лишь поцеловала Монику и прошептала:
— Ты ангел! После этого нам остается только просить тебя, чтобы ты была крестной матерью.
Делия сунула зеленый конверт Еве в руки.
— Не забудь про это — последнее по порядку, но не по значению.
Ева еще продолжала улыбаться, когда взглянула на конверт в своих руках. Улыбка мгновенно слетела с ее лица, ее сменило выражение ужаса.
— Держи ее, Моника, она сейчас упадет в обморок! — воскликнула Куки, поворачивая видеокамеру вниз. Вслед за падающим на ковер конвертом.
Моника усадила Еву в кресло из красного дерева эпохи королевы Анны.
— Со мной все в порядке, — запротестовала Ева, но голос у нее заметно дрожал. Звон в ушах, который возник у нее при виде конверта, стал пропадать. Внезапно пришла мысль, что нужно прежде всего побеспокоиться о той жизни, которая зародилась в ней.
«О Боже, мой ребенок! Не навредить бы моему ребенку…»
— Нет, мне не надо воды. Элке, я чувствую себя прекрасно, — сказала она уже спокойнее. — Но… Не трогайте этот конверт! — приказала она и вскочила, чтобы удержать протянутую к конверту руку Синтии.
