Тери была близка к тому, чтобы разрыдаться. Она бросила на стол салфетку и, поднимаясь из-за стола, с деланным спокойствием сказала:
— Брайен, так мы никуда не придем. Завтра нам надо ехать выбирать фарфор и серебро в Гудзоне, а мы до сих пор не разговариваем. Ты вообще даже не смотришь на меня.
Брайен опустил газету и уставился на нее.
— Я смотрю на тебя.
— Надо, чтобы ты еще и разговаривал…
— О чем?
— Брайен, нам нужно о многом поговорить, но это очень трудно сделать, если ты смотришь на меня так, как сейчас, и видишь во мне чуть ли не преступницу.
— А ты прикажешь мне делать вид, будто все безоблачно и замечательно? — Он отбросил газету и откинулся в кресле. — И как я должен относиться к тебе? Как к девушке моей мечты? Или как к женщине, которую любил? Или как к женщине, которую, как я полагал, знаю? Может быть, мне закрыть глаза на то, что ты два года водила меня за нос? Интересно, что еще я могу узнать о тебе такое, от чего приду в еще худшее расположение духа?
— Брайен, прошу тебя. Я не хотела причинять тебе боль. Будь справедлив.
— Какой была ты ко мне?
— Брайен, поверь, это так нелегко. Я должна рассказать тебе что-то, и если после этого ты захочешь ехать со мной в Гудзон регистрироваться в качестве жениха — чудесно, а если нет…
— Ну, не знаю… — Он смотрел на нее, демонстративно скрестив на груди руки. — Так о чем ты хочешь мне рассказать?
— О ребенке, Брайен. О младенце. Вот о чем я собиралась с тобой поговорить.
Брайен опустил руки, подался вперед.
— Ты имеешь в виду, что ты…
Тери опустилась в кресло.
— Нет. Я не беременна. Речь не о нашем ребенке, Брайен, а о мрем. Я отказалась от него девять лет назад. О нем никто не знал, даже его отец, — шепотом добавила она, хватаясь за стол.
Казалось, Брайен сейчас упадет со стула. Он настолько резко вскочил, что газета упала со стола на пол.
— Ребенок?! Тери, какой ребенок? Я тебе не верю! — Он подскочил к окну, в стекло которого стучал дождь вперемешку со снегом. Некоторое время он смотрел в серую мглу за окном, а когда повернулся, его лицо и шея были красными, как свитер. — И где этот чертов отец?
Со страдальческим выражением лица Тери некоторое время смотрела на Брайена, затем отвернулась и уставилась в коробку из-под пиццы.
— Так не томи меня! Кто все-таки был его отцом?
— Эндрю, — тихо сказала она. — Его отец — Эндрю Леонетти.
С минуту Брайен ошеломленно молчал.
— Леонетти? — Он сделал два шага вперед. — Это тот парень, который был здесь вчера с твоей сестрой?
