— Как ты можешь говорить такое? — внезапно наклонившись к нему, спросила Тери. — Я не думаю, что Господь хотел того, что случилось между нами.
Он потянулся через стол и взял ее руку в свои.
— Выслушай меня, Джина. Кто мы такие, чтобы предугадывать волю Божью? Я знаю лишь то, что мои чувства к тебе были истинными.
Она попробовала освободить руку, но его пальцы цепко держали ее, а его глаза сверлили ее.
— Они были столь истинными и сильными, — неторопливо продолжал он, — что после твоего побега мне пришлось пересмотреть всю свою жизнь и свои планы. Я понял, что есть другие способы служить Господу и людям, для этого не обязательно быть священником. И я уверен, что любовь к Богу не исключает любви к женщине.
— Эндрю… — Тери беспомощно смотрела на него. Она видела не задумчивого, спокойно излагающего свои мысли человека в темно-синем свитере, а ревностного молодого священника, только что окончившего семинарию, и прибывшего в приход помогать отцу О’Нилу; красивого, словно кинозвезда, при виде которого едва ли не у каждой девушки-прихожанки начинало колотиться сердце.
Она впервые увидела его, когда обратилась к нему по поводу Джейсона, начинающего ходить малыша, за которым она присматривала. Она стала замечать у ребенка синяки и, не зная, что делать, обратилась к отцу Эндрю со своими опасениями. К ее радости, он отнесся к этому очень серьезно. Он не перебивая выслушал ее, успокоил и предложил чашку горячего шоколада.
День был сырой и холодный. Джина примчалась в приход, позабыв надеть перчатки и шляпу — так расстроили ее синяки Джейсона.
Отец Эндрю улыбнулся ей, когда она, благодарная, стала пить дымящийся шоколад.
— Ты правильно сделала, что пришла ко мне, — сказал он. — Ты очень рассудительная, отзывчивая девушка, и твои родители могут гордиться тобой.
Она не вполне была уверена в этом. Бабушка Парелли ею явно не гордилась. Хорошо, что хоть отец Эндрю принял ее заботы всерьез. Это принесло ей огромное облегчение. После этого он стал заходить в семью, о которой она рассказала, чтобы поинтересоваться самочувствием ребенка и наладить доверительные отношения с его родителями. Эндрю продвигался медленно, но верно. Он сделал свои выводы о проблемах молодой семьи, и через некоторое время Джина отметила, что синяки у малышка исчезли, он превратился в ласкового и жизнерадостного ребенка.
Этот случай сблизил ее с увлеченным работой молодым человеком, который всегда не только с готовностью выслушивал ее, но и пытался помочь. Он неизменно отмечал ее сообразительность и отзывчивость и заверил, что семья получит необходимую помощь благодаря тому, что у нее хватило мудрости сообщить о беде. Он стал для нее человеком, с которым можно говорить откровенно, кто может по-настоящему понять ее. Она была убеждена, что он был самым замечательным человеком в мире.
