Помелов с Васькой видели, как подкрадывалась женская фигура к часовому. Видели убийство солдата, освобождение и побег заключенных. Васька в темноте не узнал свою тетку.
— Ловко! — прошептал Помелов. — Шито-крыто и нам делать нечего. Пойдем искать рыжего, велено к нему пристроиться. Обоз будем брать.
Одна из партизанских групп заметила пробежавших женщин. Сообщили об этом Вихареву.
— С какой стороны бежали? — спросил он посыльного.
— От часовни. Вниз к речке.
— Правильно. Значит, старуха предупредила. В лес бегут. Пускай там пересидят.
Посмотрел на часы. Приготовил белую ракету. По сигналу бойцы должны броситься в дома, где расположились немцы, выполнить приказания и отойти под прикрытия. После этого по оставшимся в живых и выскочившим на улицу оккупантам откроют огонь пулеметы. Дальнейшее будет зависеть от немцев.
Начальник караула подошел к сараю со сменой. Окрика часового не услышал. Зажег электрический фонарь. Часовой, раскинув руки, лежал с перерезанным горлом у березки. Ворота сарая открыты.
— Несите его в штаб, — сказал он двум сопровождавшим его солдатам. Повернувшись к третьему, приказал: — Встаньте на место убитого.
— Но в сарае никого нет. Кого охранять? — робко возразил немец.
— Я не могу снять пост. Это дело лейтенанта.
Убитого унесли. У пустого сарая остался часовой.
Начальник караула поспешил с докладом к офицеру.
Фашист остановился в доме Мельника. Сытно поужинав, лег спать, прикрывшись простыней. Мельничиха, накормив гостя, со свечкой читала молитвы по покойнику и соседней комнате. Офицера раздражало ее монотонное бормотание, но приходилось мириться. Скучно, душно, спать не хотелось.
— Господин лейтенант! Господин лейтенант! — бормотал вбежавший начальник караула.
— Ну говорите же. Я не сплю.
— Господин лейтенант! Часовой убит. Сарай пуст… они убежали… его зарезали… по горлу…
Офицер вскочил как ошпаренный.
— Что-о? Убит часовой? Вот мы их сейчас научим, — говорил он торопливо одеваясь. — Поднимите тревогу.
Выстрел тревоги прозвучал неожиданно. Партизаны ждали ракету — и вдруг выстрел в центре деревни.
— Кто это стреляет… мать их туда, — сдавленным голосом выругался Вихарев. — Все сорвут, чтоб им ни дна ни покрышки.
Прошла минута и снова грянул выстрел. В деревне началась какая-то возня, крики. Шум быстро нарастал.
— Что там такое? Надо осветить. Гаврюша, беги к часовне. Там рядом стоит сарай с соломой. Запали его… Живей.
Бабка Аксениха сидела на пороге крыльца, сжав ладонями виски и медленно раскачивалась. Из избы доносился храп постояльцев. Трое ее сыновей на фронте, и ни от одного никакой весточки. В начале июля получила от младшего сына письмо с фотографией. В письме тот писал, что находится в Ленинграде. Снимок Аксениха повесила на стенку в переднем углу, а как немцы пришли, спрятала подальше.
