— Не надо, русс! Я не хотел смерть… нельзя убивать… Русс! — Он пополз на коленях к женщине. Настя пятилась.
— Ах ты, мразь проклятая! — вдруг рассердилась она. — Ты можешь убивать, а тебя нельзя.
Васька убедился, что солдат мертв, поднял свой автомат и молча смотрел на тетку, ожидая распоряжений. Он так же, как и она, не знали, что делать дальше.
— Товарищ! Дайте сюда пистолет, — услышала вдруг Настя спокойный твердый голос политрука.
Она совсем забыла о нем и сейчас очень обрадовалась, получив приказание.
— Это не враг, а бандит, — сказал политрук, беря из рук освободительницы пистолет. — Помоги!
Настя, не спуская глаз с офицера, который замер в умоляющей позе, помогла встать раненому. Опираясь о плечо женщины, он прицелился и выстрелил. Немец без звука ткнулся лицом вниз.
— Все! Это бандиты, — добавил политрук после выстрела, когда снова наступила тишина. — Надо уходить.
— Пойдемте, дяденька, к нам, — робко пригласил Васька, словно боясь отказа.
— Да, да… идемте. Надо кое-что взять из машины. Идите берите, а я буду слушать.
Он заковылял к кресту, ухватился за него левой рукой и слегка толкнул Настю в плечо.
— Иди, товарищ. Там припасы есть, и чемодан возьми.
Настя побежала к машине, распахнула дверцы. На сиденье лежал туго набитый большой мешок из домотканого в полоску, крестьянского холста. Вытащила мешок. Васька между тем из шоферского отделения достал чемодан.
— Там гранаты есть с длинной ручкой, — сказал политрук. — У шофера в ящике. Нашел, мальчик?
— Нашел! — весело отозвался Васька.
— Возьми их и в мотор положи, — командовал с места политрук, держась за крест.
Васька долго возился, пока, наконец, крышка мотора поднялась. Точно выполняя приказание, уложил три гранаты около цилиндров. Когда Настя, взвалив на плечо мешок, другой рукой обхватив раненого за талию, скрылись в кустарнике, он дернул за шнур гранаты, схватил чемодан, автомат и вприпрыжку бросился догонять уходивших. Не успел он отбежать и сотни шагов, как сзади рвануло.
Круглая луна быстро поднималась. Тени становились короче. Вторая ночь без сна давала о себе знать. Старики шли медленно, спотыкаясь о торчащие корни, наступали на трещавшие сучки. Ритм шагов убаюкивал. Задремавший Лукич зацепился ногой за пень и чуть не упал.
— Тяжело, Ипат. Как в тумане иду. Словно угорел.
— Терпи. На месте отдохнем. Сейчас самое время идти. Видишь, какой фонарь на небе висит, — подбадривал Ипат друга, хотя сам устал не меньше его.
