Одни говорят, что всадники, другие — пехотинцы,
А те, что флотилия кораблей прекраснее всего
На темной земле, но я скажу, прекрасно то,
Чего желаешь ты:
…вот, женщина, превосходящая всех
Своей красотой, оставила мужа Елена —
Лучшего из мужчин,
И уплыла в далекую Трою, забыв
Дитя родное [Гермиону],
Родителей милых,
поддавшись [Афродиты] чарам…
Таким образом, Сапфо отказывается и от мужских военных ценностей и в то же время оправдывает стремление Елены, увлекаемой божественной force majeure (высшей силой — фр.), пойти по пути Любви и Желания. Это не то послание, которое был бы счастлив услышать среднестатистический греческий муж.
Последнее проявление и последствие легенды о Елене, о котором я хочу здесь упомянуть, в целом более забавное, и на самом деле в буквальном смысле комическое. В 411 г. Аристофан поставил две комедии на двух главных ежегодных Афинских празднествах в честь Диониса. Одна из них была Лисистрата, первая известная комедия, названная по имени героини. Лисистрата, почтенная афинская замужняя дама, изображается уважительно. Стремясь положить конец войне между Афинами и Спартой и их союзниками, которая бушует около двадцати лет (в два раза длиннее, чем Троянская война), она организует международный тайный заговор греческих женщин — или скорее жен: главная идея состоит в том, что они отказываются выполнять супружеские обязанности. Секс-забастовка должна заставить их воинственных, но испытывающих сексуальный голод мужей сесть за стол переговоров и, наконец, заключить мир (и таким образом обрести возможность вновь предаваться любви). Женский делегат на собрании от Спарты, некто Лампидо, носит хорошее спартанское имя, в действительности реальное имя жены спартанского царя того времени.
Вот как представляет Аристофан Лампидо (которую, конечно, играет актер-мужчина в женском платье):
Входи Лампидо, моя дорогая подруга из Спарты!
[говорит Лисистрата]
Сладчайшая, как же ты хороша! Что за прекрасный цвет и что за крепкое телосложение у тебя! Ты могла бы задушить быка!
На что Лампидо отвечает на грубом местном спартанском диалекте:
Да, действительно, думаю, могла бы, слава двум богам
[Кастору и Поллуксу];
Во всяком случае я занимаюсь гимнастикой и прыжками, хлопая себя пятками по заду.
Другая афинская заговорщица присоединяется к веселью:
Что за великолепная пара грудей у тебя!
Лампидо кажется обиженной этим:
Вы относитесь ко мне будто к жертвенному животному.
Большая часть афинских зрителей между взрывами хохота вряд ли могла пропустить намек на тот факт, что спартанские женщины, в отличие от их собственных жен и сестер, публично занимались гимнастикой и атлетикой полностью обнаженными или, по крайней мере, частично раздетыми. Возможно также, что благодаря этим упражнениям спартанским женщинам удавалось сохранить красивую форму груди даже после вскармливания младенцев, конечно, если только они не прибегали к услугам кормилиц-илоток.
