Часть I
Если я скажу, что связываю смерть моего бедного друга Джона Бэррингтона Каулза с какой-либо сверхъестественной причиной, это мое суждение, вероятно, покажется вам опрометчивым. Мне известно, что при нынешнем состоянии умов подобные утверждения допустимы только тогда, когда подкреплены прочной цепочкой фактов. Поэтому я лишь постараюсь как можно лаконичнее и яснее изложить обстоятельства, приведшие к печальному событию, а выводы предоставлю читателям: пусть каждый делает собственные умозаключения. Вероятно, кто-нибудь сумеет пролить свет на то, что для меня тьма.
Впервые я встретил Джона Бэррингтона Каулза, когда приехал в Эдинбургский университет изучать медицину и поселился на Нортумберленд-стрит у вдовы, которая, имея большой дом, но не имея детей, получала средства к существованию сдачей комнат нескольким студентам. Комната Бэррингтона Каулза оказалась на одном этаже с моей. Познакомившись ближе, мы сняли еще и маленькую гостиную, в которой вместе обедали. Так началась дружба, не омраченная ни единой размолвкой вплоть до самой смерти Каулза.
Отец его на протяжении многих лет жил в Индии, где командовал полком сикхов. Мой друг имел благодаря родителю достаточный доход, но редко получал иные знаки отцовского внимания. Письма Каулза-старшего приходили неаккуратно и были коротки, что очень уязвляло сына: рожденный в Индии, он обладал страстным тропическим темпераментом. Мать Бэррингтона Каулза умерла, заполнить пустоту было некому.
По этой причине он сосредоточил все душевные силы на мне, и между нами установилась такая доверительная дружба, какую нечасто встретишь среди мужчин. Даже когда им овладела страсть более глубокая и сильная, наша взаимная привязанность не сделалась слабее.
Каулз был высок и худощав, его оливковое лицо с нежными темными глазами напоминало портреты кисти Веласкеса. Мне редко доводилось видеть молодых людей, более способных привлекать внимание женщин и овладевать их воображением. Как правило, он бывал задумчив, даже апатичен, но если речь заходила о чем-то для него интересном, вмиг оживлялся: на лице появлялся румянец, глаза блестели. В такие минуты Каулз делался превосходным оратором, легко увлекавшим слушателя за собой.
Невзирая на эти данные природой преимущества, мой друг жил уединенно, предпочитая женскому обществу усердное чтение. Он был одним из лучших студентов своего курса, имел медаль по анатомии и премию Нила Арнотта по физике.
