Наступили сумерки, потом совсем стемнело, рю де Риволи наполнилась вечерним шумом, но вот шум стал стихать, издали с собора Нотр-Дам раздалось двенадцать ударов – полночь, а темная одинокая фигура все так же неподвижно сидела в тени двери в углу. Миновал еще час, и только тогда Ванситтарт-Смит судорожно вздохнул и проснулся. Сначала он подумал, что заснул у себя в кабинете за столом. Однако в незанавешенное окно ярко светила луна, и, увидев ряды мумий и строй витрин с тускло поблескивающими стеклами, он мгновенно сообразил, где находится, и вспомнил, как сюда попал. У нашего героя были крепкие нервы. К тому же его, как и все племя ученых, страстно влекла любая новизна. Он потянулся, потому что все тело у него затекло, посмотрел на часы и рассмеялся – ну и ну! Он опишет этот забавный случай в следующей статье и слегка развлечет читателя, которому готовит серьезное, глубокое исследование. Он слегка поежился от холода, но чувствовал, что отлично выспался и отдохнул. Неудивительно, что сторожа его не заметили, ведь от двери на него падала густая черная тень.
Ничем не нарушаемая тишина казалась торжественной. Ни с улицы, ни из залов музея не доносилось ни шороха, ни шелеста. Он был наедине с мертвыми мертвой цивилизации. Да, за стенами слепит мишурный девятнадцатый век, ну и что же! Здесь, в этом зале, нет ни одного предмета, будь то окаменевший колос пшеницы или коробка, где древний художник держал краски, который не выдержал бы с достоинством натиска четырех тысячелетий. Здесь собраны обломки великого древнего царства, которые выбросил нам могучий океан времени. Эти реликвии были найдены в величественных Фивах, в царственном Луксоре, в прославленных храмах Гелиополя, в сотнях ограбленных гробниц. Ученый обвел взглядом смутно вырисовывающиеся во мраке мумии, которые столько тысячелетий хранят молчание, эти останки великих тружеников, покоящиеся сейчас в неподвижности, и его охватило глубокое благоговение. Он вдруг почувствовал, как молод и ничтожен сам, – такое с ним случилось впервые. Откинувшись на спинку кресла, он задумчиво глядел на длинную анфиладу залов, наполненных по всему крылу огромного дворца серебряным лунным светом. И вдруг увидел вдали желтый свет лампы.
Джон Ванситтарт-Смит выпрямился, сердце застучало как молот. Свет медленно приближался к нему, порой замирал на месте, потом резко устремлялся вперед. Тот, кто его нес, двигался бесшумно, как дух. Нога словно не касалась пола, и ничто не нарушало мертвую тишину. «Грабители», – подумал англичанин и еще глубже забился в угол. Теперь между ним и светом оставалось всего два зала. Вон он уже в соседнем, все такой же беззвучный. Замирая от жгучего любопытства, которое пересиливало страх, ученый вперил взгляд в лицо, словно плывшее в воздухе над лампой. Туловище было в тени, но странное сосредоточенное лицо ярко освещено. Невозможно было не узнать эти поблескивающие металлом глаза, эту мертвенную кожу. Перед Ванситтартом-Смитом был смотритель, с которым он днем пытался завязать беседу.
