Вкус Парижа | страница 67
Елена положила пальцы ему на рукав:
– Но это всё позади. Зато вы в Париже!
Дерюжин нерадостно пошевелил бровями.
– Дмитрий Петрович, я понимаю, ваша жизнь здесь совсем не та, какой вы достойны. Но Париж дарит ощущение, что мы в центре всего происходящего. Весь остальной мир теряет всякое значение.
Я так не чувствовал. Смысл моей жизни был внутри меня или совсем рядом – в моей маленькой семье, моей работе, в друзьях и пациентах.
Дмитрий тоже позволил себе усомниться:
– Это вы так чувствуете, Елена Васильевна, потому что не росли в России, вам не пришлось убегать оттуда. И вы молодая, талантливая, красивая женщина. Для вас центр мира там, где вас ценят и вами восхищаются. А казаки и бывшие офицеры стоят у конвейерных лент автомобильных заводов и ютятся в нищих Сен-Дени, Бийанкуре или Гренеле в одной комнатушке с тремя напарниками и общей уборной в конце коридора. Нет ничего на свете безотраднее рабочих предместий Парижа.
Сам Дерюжин жил в Бийанкуре, прозванном из-за наплыва русских Бийанкурском.
Елена с энтузиазмом новообращённого продолжала уговаривать старого эмигранта:
– Да, трудно, тяжело, я понимаю, Дмитрий Петрович, голубчик! Но тут ведь главное – не киснуть, не отчаиваться, не опускаться. У вас дни свободны, надо участвовать в культурной жизни русского Парижа! Тут столько всего происходит, я после Тегерана словно на Парнас попала! Вы к Мережковским вхожи? Мне бы так хотелось послушать Бунина, Алданова, Ходасевича! Давайте вместе в Союз молодых поэтов как-нибудь сходим? Саша, ты же не против? – не дожидаясь моего ответа, снова подсолнухом оборотилась к Дерюжину: – Саша всё время работает, а я с ума схожу сидеть тут одна, когда повсюду выставки, концерты, балеты.
Уж я-то знал, что всем выставкам, концертам и балетам мой друг предпочитал цыганок Монпарнаса и гораздо охотнее, нежели Бунина и Алданова, полковник штудировал воинский устав или руководство по уходу за автомобилем.
Прижимая к груди руку с ногтями, окружёнными тёмной несмываемой каймой, он честно признался:
– Елена Васильевна, где я, а где Мережковские и Бальмонты? Я бесконечно далёк от всех этих «Зелёных ламп» и этих, знаете ли, высоколобых диспутов о культуре смерти в русской революционной литературе. Я, к сожалению, на своей шкуре всё узнал о смерти в русской революции. И избегаю мест, где можно наткнуться на Керенского. Этот человек погубил Россию. Нет, милая Елена Васильевна, у бывших врангелевцев свой Париж и своя жизнь тут.