– За фетровые шляпки? Это важно?
– А что, по-твоему, важно? Забиться в щель и бессмысленно трястись от страха?
– Не знаю. Семья, дом. У нас давно уже варит и убирает одна Антонина Михайловна. Ты целыми днями порхаешь по Парижу рекламным манекеном.
– Я стараюсь пробиться, начать карьеру, продвинуть свои дизайны…
Тут у меня непроизвольно дёрнулся угол рта. Она это заметила, упрямо повторила:
– Да, дизайны! Для меня мои шляпки – моё творчество! И мне необходимо найти заказчиков. Почему ты вдруг противишься этому? В Тегеране я тоже делала головные уборы и продавала их в своей лавке, и ты всегда поддерживал меня и радовался моим успехам.
– В Тегеране лавка была нашей, для нас, после нас, после семьи. Твоё сердце было дома. Я возвращался с работы, меня встречал твой весёлый голос. Я был счастлив!
– Знаешь, сейчас мне трудновато порхать по дому с весёлым голосом. Даже ради твоего счастья!
Может, она надеялась, что я остановлю её, но я уже подустал от этих споров, в которых я всё время оказывался обидчиком, поэтому с деланной бодростью ответил:
– Отлично, поезжай.
Входная дверь захлопнулась с гулким грохотом. Ничего отличного не было. Наши отношения неслись на скалы со скоростью плохой вести. Елена изменилась. Успех, мир парижской моды, светская жизнь – вот что стало главным в её жизни. Всё то, что втянуло её в скандальное убийство.
Я позвонил нашему общему с Дерюжиным приятелю Борису Ивановскому, бывшему гвардейскому офицеру. В Париже Борис стал знаменитым автогонщиком. К сожалению, Ивановский подтвердил, что даже он не смог бы добраться от набережной Турнель до Рамбуйе за полчаса. Уж если победитель всех автогонок не справился бы, то вряд ли этот рекорд поставила мадемуазель Креспен.
Я допивал в одиночестве второй бокал каберне, когда тишину пустой квартиры разорвал телефонный трезвон:
– Дженаб-а-доктор? Это говорит с вами ваш друг и покорный слуга Хассан Гаффари.
– Ассляму алейкум, многоуважаемый огаи-Гаффари. Не случилось ли чего?
– Ваалейкум, Воронин-ага. Увы, случилось! Коробка с драгоценными лекарствами, которые вы доверили мне, недостойному, выпала у меня из рук, и некоторые бутыли разбились.
– Что ж делать, такое случается, уважаемый огаи-Гаффари. Я принесу новые лекарства.
– Да… – он слегка замялся. – К сожалению, это случилось при баспорсе Валюбере…
– При инспекторе Валюбере?
– Да, да. Огаи-Валюбер пришёл в посольство и очень настойчиво расспрашивал о вас и Елене-ханум. Я, разумеется, превозносил вас и ваши заботы о Его императорском величестве. И в своей дурости упомянул, что только сегодня вы попросили припрятать коробку с медикаментами, предназначенными нашему повелителю, да подарит ему Аллах долгие годы! Огаи-Валюбер потребовал взглянуть на них. Увы, тяжёлая коробка выскользнула из моих слабых рук, и из неё вывалился пистолет. И этот баспорс Валюбер – чтоб он горел в аду! – сразу спросил, не вы ли принесли это оружие? Я просто не знал, что сказать.
