Даже самые очевидно примитивные призывы наслаждаться жизнью не могут полностью подавить в себе оттенок печали. Взять хотя бы «Last Friday Night» Кэти Перри. На первый взгляд этот трек просто воспевает развлечения («В прошлую пятницу вечером / мы спустили все бабло с кредиток, / и нас выгнали из бара»>132). Но в то же время нетрудно услышать почти сизифовы муки, муки чистилища в том, как песня рисует нам (не слишком веселую) карусель наслаждений, с которой Перри и ее друзья никак не могут сойти: «Пора с этим завязать, / но в эту пятницу / все снова повторится…»>133 На половинной скорости эта песня звучала бы так же мрачно, как ранние Swans. В «Play Hard» Дэвида Гетта мы видим похожее бесконечное повторение. Удовольствие превращается в обязанность, от которой не скрыться («Нашей работе нет конца. / Работаем много, играем жестко»>134), а гедонизм явно сравнивается с работой: «Продолжай отрываться, будто это твоя работа»>135. Это идеальный гимн для эры, в которой границы между работой и не-работой размылись – размылись из‐за необходимости всегда быть на связи (например, отвечать на письма в любое время дня и ночи) и никогда не упускать возможности продать собственную субъективность. В каком-то (достаточно значительном) смысле в наше время развлечения и есть работа. Изображения гедонистских излишеств составляют немалую часть контента на Facebook; их загружают пользователи, которые, по сути, являются неоплачиваемыми работниками и создают экономическую ценность для сайта, не получая за это вознаграждения. Вечеринки – работа в несколько ином смысле: в условиях объективного обнищания и экономического спада задача по восполнению дефицита эмоций передана нам на аутсорс.
Порой беспричинная грусть проникает в само музыкальное полотно. В блоге «No Good Advice» блогер Джей так описывает использование сэмпла трека Kaoma «Lambada» 1989 года в хите Дженнифер Лопес «On The Floor» 2011-го: «Отрывок из „Lambada“ срабатывает как триггер для скрытых воспоминаний, как некая хонтология вечеринки, которая добавляет песне градус тоскливой ностальгической печали». В самом тексте песни нет намека на печаль – она просто призывает танцевать. Так что грусть как будто проникает извне – как отголоски реального мира, вплетенные в сновидение, или как та печаль, что пробирается во все иллюзорные миры в фильме «Начало» (2010).
«Хонтология вечеринки» – возможно, идеальное название для разновидности поп-музыки, доминирующей в XXI веке: транснациональной клубной музыки от продюсеров вроде Дэвида Гетта, Флоу Райды, Кельвина Харриса и will.i.am. Но долги перед прошлым и отсутствие будущего здесь подавляются, а значит, хонтология уходит в отрицание. Взять, например, безумно популярный трек Black Eyed Peas «I Gotta Feeling». С виду «I Gotta Feeling» – оптимистичная песня, но при этом в ней звучит какая-то безнадежность. Возможно, это из‐за обработки вокала will.i.am автотюном: эта технология словно по природе своей содержит налет механической меланхолии, напоминающей волшебное пианино из мультика про Спарки; Канье на альбоме «808s and Heartbreak» не изобрел этот эффект, а, скорее, успешно им манипулировал. Несмотря на повторяющееся в треке заглавное утверждение, есть что-то эфемерное, преходящее в тех удовольствиях, которые «I Gotta Feeling» так уверенно расписывает. Отчасти это из‐за того, что «I Gotta Feeling» больше похожа на вспоминание прошлых наслаждений, чем на предвкушение будущих. Альбом, на котором вышел этот трек, «The E. N. D.» («The Energy Never Dies» / «Энергия никогда не умирает»), как и предыдущий альбом «The Beginning», был настолько погружен в рейв, что, по сути, выступал как кивок в сторону этого жанра. «Time (Dirty Bit)» с альбома «The Beginning» мог бы даже сойти за рейв-трек из ранних 90‐х: его топорный монтаж по типу «вырезать-вставить» напоминает грубоватую структуру треков, которые делались на сэмплерах того времени, а его заимствование из «(I’ve Had) The Time of my Life» из «Грязных танцев» как раз перекликается с излюбленным приемом рейв-продюсеров подорвать/облагородить попсовый исходный материал. Тем не менее подобные апроприации у Black Eyed Peas служили не столько для возрождения рейва, сколько для отрицания, что этот жанр вообще когда-либо существовал. Если рейв еще не случился, то нет нужды его оплакивать. Можно вести себя так, будто мы переживаем все это впервые, будто будущее у нас еще впереди. Печаль перестает быть чем-то, что мы чувствуем, и вместо этого проявляется непосредственно в текущем положении вещей; мы, как Джек в Золотом зале отеля «Оверлук», танцуем под призрачные песни, убеждая себя, что музыка давно минувших дней – на самом деле музыка сегодняшнего дня.
