В одном из них капитан прочитал: «Брянск сильно разрушен, особенно в стороне железнодорожного депо. Сгорел и наш домишко, и яблони погорели… Трудно писать, брат, только надо тебе знать: стариков наших нет в живых».
Капитан прочитал и опустил руку с письмом на колени: это было невозможно представить. В его мыслях сейчас же возник живой отец, высокий, худой, с костлявыми лопатками и ясными, голубоватыми к старости глазами. В памяти капитана отец шел из железнодорожного депо, где работал сорок с лишним лет, к дому, целому и невредимому под деревянной его крышей, зашел в сад, посмотрел яблони… Вот он стоит, подняв вверх небольшую седую бородку, и достает широкой, обожженной еще в молодости рукой веточку с тесно сидящими плодами. Отец сам насадил этот сад и вырастил: эти яблони капитан помнит маленькими деревцами. И вот его больше нет, капитану Грибанову надо понять, что отец не придет уже из депо домой, не станет в саду под выращенными им яблонями.
А отец все живет и движется в памяти сына. Вот он вытер руки полотенцем, которое подала ему мать… Тут перед капитаном появляется и мать, тоже живая, с полным лицом и запачканными мукой руками. Отец идет к столу, садится и говорит матери: «Ну-ка, угощай старика». И таким деятельным он проходит перед капитаном, а за ним, такая же хлопотливая, ходит от печки к столу мать в старой сборчатой юбке. Капитан вспомнил, как когда-то укорял мать: «Уж и дети все в люди вышли, а вы, мамаша, все не соберетесь городское платье себе сшить». И вспомнил, как мать ответила: «А ты женись, сынок, на портнихе, невестка мне городское сошьет». А капитан женился на учительнице. И мать сказала: «Добро: дети будут не разбалованные; а уж городское мне, знать, Мишина жена сошьет». И засмеялась.
Так как же? Их нет теперь в живых? Только в памяти его они живые? Невозможно! Капитан написал брату: «Подтверди, откуда узнал, не могу поверить». Брат ответил: «Был сам в Брянске, разорение видел сам, об отце и матери сказали соседи…»
Это наступление на их участке фронта было первым на западе после полутора лет оборонительной войны. Каждый сожженный дом напоминал капитану, что и его дом тоже сожжен немцами, а матери и отца нет в живых. Продвигаясь с частью на запад, он смотрел вокруг себя и видел одинокие черные фигуры, стоящие скорбно перед дымящимися останками своих домов, обломанные ветви редких деревьев на фоне красно-оранжевого заката, лица, пораженные несчастьем, бедностью, страхом, унижением, — страшный след, оставленный врагом. Как черные печати, лежали эти сожженные деревни на покрытых снегом полях Смоленщины.
