Рождение командира | страница 17
— Теперь немцу вовсе капут!
— А говорил: «Ну, мы пропали!» — подмигнув, легко усмехнулся Снегур.
— Почему-то боюсь до первого танка. Потом ничего…
— А ты бойся, да бодрись! — посоветовал Снегур.
Лещенко продолжал наблюдать: из появившихся вдали немецких танков два, видимо, поостереглись, вошли в рожь, стреляя, — подкалиберный снаряд с противным визгом дал рикошет, — развернулись и ушли вправо от шоссе. Два других повернули обратно. Первый, подбитый между перекрестком и заводом, горел вспышками, будто кто-то набирая духу, раздувал в нем жаркий, неистовый пламень.
Надо было воспользоваться передышкой: огневую позицию сменили.
Бойцы, кто без пилотки, кто с распахнутым воротом, горячие от напряжения, заговорили, повторяя, как повернулся танк «на миг один», как его подбили, и как Юсупов «не прозевал» бежавших к лесу немцев.
Лейтенант сел на ящик от снарядов, удивляясь, что устал, снял пилотку, зачесал назад светлые густые волосы и снова надел. Возбуждение его улеглось, но что-то волнующее еще дрожало в сердце. Мысли куда-то пропали. Было жарко, лицо его горело. Полдень уже приближался, и по количеству событий трудно было подумать, что прошло не больше часа от первого выстрела немцев по машине Потапова.
— Начало есть, — сказал Снегур, — теперь будем ждать продолжения. А потому — закурим!
Он достал кисет, бумагу, к нему потянулась широкая жилистая рука Глазырина, мальчишеская — Атмашкина, худощавая — Рублева, и все эти руки, сближенные у кисета с махоркой, разные руки разных людей, только что участвовавшие вместе в смертельном поединке с врагом, спокойно, как всегда, взяли бумагу, насыпали табачку, стали сворачивать. Снегур говорил с командиром. В голосах их не было волнения, и только в глазах Снегура мелькали быстрые, живые, совсем бесовские искры.
…Немного времени прошло с тех пор, как Лещенко заменил Потапова. С восемью бойцами расчета и одной пушкой, теперь он должен был отбивать танки противника, нанести им как можно больше потерь, а своих предупредить о танковой засаде у Несвижа.
Пушку снова перекатили на более удобное место к середине насыпи и устанавливали в окопе. Глядя на работающих, лейтенант думал, что и выполнение задачи, и жизнь всех их зависит теперь от него. Нет Задорожного, прекрасный был товарищ… Отличный наводчик! В трудное положение попали они. Из огневого взвода только одна пушка осталась и половина людей. Трое убиты… Тяжела потеря товарищей. Нет, не было ошибки в том, что он отправил раненых с машиной Беляева. Они и предупредят о засаде. И никто из ребят не оплошал… Он смотрел на своих, чувствуя особую связь с ними, какую, может быть, и не сумел бы назвать словами. У него вертелось какое-то одно, им бы можно выразить то, что ему хотелось. Но слово не давалось.
