– Не захотел. И потом, разве у старых друзей не может быть других тем для разговоров, кроме театра? Как ты доехала?
– Отлично.
– Сегодня очень ветреный день.
– В Эдинбурге каждый день ветреный. Это правда, что в пьесе нет для меня роли?
– Ты и это знаешь? Может, все же чаю? Я распоряжусь…
– Не надо! Фрэнк, ради бога, почему там нет роли для меня? Как ты мог так со мной поступить?
– Поступить как? Разве я обещал тебе роль в новой пьесе? – Он слегка приподнял бровь.
– Нет, но…
– Видишь ли, милая, как ты правильно заметила, время Джульетты ушло, а главная героиня – юна. Предлагать же тебе второстепенные возрастные роли… – он развел руками, – я не могу.
– Ты с ней спал? – резко спросила Клара, и ее голос прозвучал вдруг визгом.
– Ну что ты…
– Ты с ней спал.
Фрэнк долго молчал, прежде чем ответить, а когда наконец заговорил, голос его звучал холодно.
– Я устал смотреть на вереницу твоих любовников, дорогая, ждать своей очереди и играть по твоим правилам. У меня есть полное право быть с теми, с кем хочу, писать для тех, для кого хочу, и предлагать роли тем, кому хочу. Я не связан ни с кем обязательствами. Я не обязан перед тобой отчитываться. Но с ней я не спал, можешь быть спокойна.
– А с кем?
– Какой бестактный вопрос. И ради этого ты приехала из Лондона? Глупо.
– Так ты не дашь мне роль в своей новой пьесе, – начала понимать Клара.
– Не дам.
– Почему?
– Ты перестала быть моей музой, милая. Прости.
Это было невероятно. Невозможно. Клара открыла рот и закрыла его снова. Ей нечего было сказать. Она опустилась на темно-зеленый, обитый шелком диван и застыла. Клара никогда не рассматривала такую возможность. И что же теперь? Как же…
Как она вернется в Лондон? Через несколько дней все уже будут знать о том, что ставится новая пьеса Фрэнка, и в ней не нашлось роли для нее, Клары. Все будут шептаться по углам, сплетничать, упиваться ее провалом, ненавистные Лили и Мэйбл Уайт поднимут головы, в газетах будут писать об их успехе, а не о ее. Боже…
– Фрэнк, ты не можешь так со мной поступить, – прошептала она.
– Как так, Клара?
– Ты не можешь взять и вышвырнуть меня из своей жизни.
– Но ведь ты это сделала давно. Я слишком долго ждал, когда ты вернешься, но прошедшее лето в Лондоне окончательно лишило иллюзий бедного драматурга. Я стал кем-то вроде комнатной собачки, которая всегда готова прибежать к ноге. Знакомиться с твоими любовниками и поддерживать с ними светские беседы, знаешь ли, мне уже давно не по возрасту и не по званию.
