Не хочу, чтобы она мучилась. Я сделаю так, чтобы она ушла тихо и без боли, но при этом стремительно. Мгновенно подскочившее сверх меры давление или вдруг образовавшийся тромб убьют ее за считаные минуты. У меня не хватит духу совершить над ней другую расправу. Максимум, на что я способен, — оставить лекарства на тумбочке и предоставить ей съесть их самой. Главное — не торопиться, сделать все без суеты. Все еще предстоит выверить, всесторонне взвесить, рассчитать с точностью до минуты, но я сделал главное — выбрал путь. Пройти его следует неспешно, так, чтобы не оступиться. Время у меня еще есть.
В моменты самых яростных вспышек ненависти к Зинаиде меня посещали куда как более жестокие фантазии. Но душа ее, спящую, подушкой, роняя к ней в ванную включенный фен, я все равно не омраченным яростью краешком сознания понимал — я не решусь. Эти видения были бесплодны, и потому так ярки, так сладострастны. Слышать хрип, прижимая к лицу подушку, в то время как ее ноги выбивают на тахте предсмертную дробь — это мне не по силам. Лишь удаленное убийство. Опосредованное. Не видеть, отойти в роковой момент в сторону, — только так я выдержу. Интересно, что делают другие, чтобы довести задуманное до конца?
Сколько гениально спланированных преступлений так и остается невыполненными из-за сущей безделицы — убийца не смог решиться?
Я никогда не узнаю. Убийца априори одинок.
Ему не с кем поделиться сомнениями, не у кого попросить совета. Казалось бы, так просто — пару минут прижимать подушку к ненавистному лицу, — на стройке я справляюсь с куда более тяжелыми нагрузками, — а недостижимо, как космос.
Я не мог уснуть, все размышлял. Если Зинаида останется жива, квартиры нам не видать. Через суд мы наверняка ничего не добьемся, как не добилась Ольга. Целый год мучений, и все ради чего? Мать обезумеет окончательно от расстройства. Лера будет делать вид, что новость ее не потрясла, но примется плакать еще чаще. Подарить целый год жизни нашей семьи Зинаиде? Смириться? Нет. Надо решаться, наконец. Мне не оставили даже шансов прикрыться, в случае чего, ее психическим расстройством. Если бы ее признали душевнобольной, мы могли бы апеллировать к этому, когда она, наконец, пожелает расторгнуть с нами договор. Юристы не отнеслись бы серьезно к жалобам официально безумной Зинаиды, но пока, по мнению психиатров, она не безумна, к ней будут прислушиваться. Старая перечница вполне еще в себе. Так что в глазах закона она будет права.
