Почувствовав серьезного противника, она присмирела и лишь бросала на психиатра настороженные взгляды. Пришло время мне поговорить с ним с глазу на глаз — я отдал должное той ловкости, с которой он выпроводил не желающую умолкать Зинаиду в коридор.
— Я выпишу ей «Флурпакс», — сказал он бодро, когда мы остались вдвоем. — По две таблетки в день. И еще кое-что по мелочам.
«Флурпакс». Он же «Флунаризин». Препарат для улучшения мозгового кровообращения. Я-то надеялся, что Зинаиде требуется артиллерия посерьезней.
— Вы не отметили никаких… нездоровых тенденций? — закинул я удочку.
— Ни паранойи, ни шизофрении у нее нет, если вы об этом. Обычная деменция в начальной стадии.
— Но все эти ее разговоры о том, что мы хотим ей зла… Про то, что обижаем.
— Плаксивость, критическое отношение к окружающим — обычные симптомы. Она привлекает ваше внимание.
— То есть психически она здорова?
— Смотря что понимать под словом «здорова». Сенильная деменция все-таки не та вещь, на которую так просто закрыть глаза. Комплексная терапия ей не повредит. Советую еще разик наведаться ко мне месяца через два.
— Что мы должны знать о ее… недуге? — Я приготовился покорно слушать.
— Да вы все и так уже хорошо знаете, — сказал он невыразительным голосом. — У нее стандартный старческий набор — критическое отношение к людям, упрямство, мнительность, социальные страхи.
— Но она не… — Я неопределенно повел рукой.
— Ни в коем случае. Это не психопатия. Вы сказали, что вызвали ей однажды скорую, чтобы уличить ее во лжи. Да, она обманула их. Но она все равно признала это. Это хороший симптом.
Я кивнул.
— Все ее высказывания более-менее логичны и спровоцированы вполне реальными — внешними — раздражителями. — Психиатр, войдя понемногу в раж, стал более словоохотлив. — Скажу вам больше. Она чувствует себя лучше, чем хочет показать. Это — чтобы пожалели. Типичное манипулирование, к которому часто прибегают старики.
— Забыл сказать. Она еще прячет продукты. Хранит ненужные вещи. Копит всякое старье.
— Тоже не криминально. Заострение, гротескность и ранее свойственных ее личности особенностей. Бережливость перерастает в скопидомство.
Мирно опущенные веки взметнулись вверх, меня ожгло пристальным змеиным взглядом. Этой ночью я совсем не спал, меня мог выбить из душевного равновесия один чужой странный взгляд. Он видит меня, этот чертов психиатр, видит насквозь. Заметив, как я стал крутить ручку, как зажал нервно гуляющие руки между колен, — он вычислил, что я нервничаю. Сейчас спросит: а что вы, собственно, молодой человек, так трепыхаетесь, почему так интересуетесь здоровьем чужой бабушки? Ждете, когда подохнет-с? А кокнуть ее вы, случайно, не хотите-с? А то слишком дерганный у вас вид, и вы явно что-то недоговариваете. Но он снова спрятал глаза за веками, отчего сразу превратился из питона в зануду-докторишку. «Успокойся, что ты трепещешь, в самом деле? У него таких, как ты, по двадцать человек в день. Ему плевать на твои мысли».
