Зинаида стала вдруг растерянной и стояла какое-то время в прихожей, тупо уставившись на себя в зеркало и шумно выпуская воздух из полуоткрытого рта. Потом дошла до тахты (мы проводили ее настороженными взглядами) и буквально рухнула на нее. Вскоре с тахты послышался плач. Мы не мешали ей — с этими слезами из нее выходила вся не выплеснутая энергия, все напряжение сегодняшнего дня. Мы мыли посуду под причитания Зинаиды. Постепенно из громких они стали еле слышными, монотонными, как будто она баюкала младенца, но все никак не прекращались. Наконец, Лера не выдержала и отправилась к ней со стаканом воды и каплями. Из комнаты донеслось сопение и хлюпанье — Зинаида пила шумно, с трудом сглатывая и продолжая всхлипывать. «Вода ледяная, — сказала она, судорожно втянув в себя воздух. — Уморить меня хотите?»
Я сварил кофе. Мама с Лерой были на работе. Утро в квартире наедине с самим собой — крайне редкое для меня событие, и я с удовольствием провел бы его как-нибудь приятно, но необходимо было заняться кое-чем насущным. Я достал карту Зинаиды, которая до сих пор была у меня, и, прихлебывая кофе из самой большой чашки в доме, стал перечитывать записи врачей. В первый раз я просмотрел их просто, чтобы успокоить маму. Сейчас решил проинспектировать более внимательно.
Зинаида Андреевна Костикова. 84 года, детей нет. Гипертония. Артрит. Психических заболеваний в роду нет. Шум в ушах, головокружения, расстройства сна. Появились двадцать лет назад. Я перевернул несколько страниц. Жалобы неврологу в последний визит: раздражительность, незначительные провалы в памяти, навязчивые тревожные состояния, иногда — панические атаки. Прописаны препараты…
На следующей неделе в понедельник у меня выходной, нужно будет свозить ее в поликлинику. Я перечитал заключения кардиолога, эндокринолога и терапевта. Следовало признать — на фоне повсеместной относительной стабильности, кажется, отмечается лишь небольшое ухудшение психического состояния. Ничего определенного. Умирать Зинаида Андреевна не торопится, это факт, лишь понемногу съезжает с катушек. Как всегда, вместе с мыслью об этом желудок как будто наполнился ледяной жижей. Даже кофе стал горчить. Я вылил остатки в раковину.
В выставочном комплексе стучали одновременно не менее ста молотков. Стоявший кругом шум отделил меня спасительной завесой от всего мира. Пахло пылью, лаком, мертвым деревом. Четыре последних дня я строил рекламные стенды для будущего фармакологического форума. Получалось по два стенда в день, Толик даже похвалил меня. Через два дня выставочный центр преобразится, станет нарядным и чистым. Тысячи людей будут прогуливаться между стендами с таблетками и массажерами и дивиться на медицинские новинки. Чтобы все успеть, приходилось работать по двенадцать — четырнадцать часов в день.
