Мама продолжала визгливо чирикать что-то, но Зинаида, исполненная печали и чувства собственного достоинства, театрально повесила трубку. Мать немедленно позвонила мне, — всполошилась, — но я и не думал отвечать, слишком был на нее зол. Когда она уходила из дому, гонору и наглости в ней было хоть отбавляй. Стоило же Зинаиде заговорить про квартиру, как мама места себе не находит от беспокойства. Я понимал, что если возьму сейчас трубку, то получится ситуация «битый небитого везет». Плюнула на все, бросила нас с Лерой на растерзание, а теперь хочет, чтобы я еще пролил бальзам на ее раны и успокоил ее, сказал, что Зинаида это не всерьез. Нет уж, пусть помучается.
Мама набрала меня еще несколько раз. Под раздраженное треньканье моего телефона мы доделали последний салат. Чем ближе к приходу гостей, тем одержимее становилась Зинаида. Она не могла усидеть на месте и принялась то и дело ходить к холодильнику, чтобы открыть дверцу и обозреть свои кушанья. Это она проделала раз десять, не меньше. Считала бутерброды, беззвучно шевеля губами, ковыряла зачем-то пальцем майонезную пленку на поверхности салатов. Мы предлагали ей чаю, валерьянки, умоляли посидеть спокойно, но куда там. Ее буквально лихорадило. Схватив телефон, она еще раз обзвонила подружек и доставила себе удовольствие, закатив скандал той, что отказалась прийти, сославшись на нездоровье. Лера бросала на нее испуганные взгляды — не могла понять, что происходит с Зинаидой. Я и сам видел старуху в таком состоянии в первый раз. В напудренной маске зияли уже плеши, помада, размазавшись за контурами рта, придавала ей сходство со зловещим клоуном. Зинаида была страшна. Сейчас мы видели перед собой не шумную интриганку, а совершенно обезумевшую старуху.
— Надо бы еще раз им позвонить, — приговаривала она и снова и снова хваталась за телефон. — Что-то они задерживаются. Нехорошо.
Напрасно мы уверяли ее, что поскольку гости званы на четыре часа, то бесполезно их торопить. Зинаиде хотелось праздника прямо сейчас, и ее бесило то, что он все не начинался. Она металась по кухне, как белый медведь в вольере. Несколько раз Леру попросили переставить что-то на столе, положить вилки по-новому, поменять стаканы. Зачем-то Зинаида вывалила все пирожные в одну корзинку.
Гости пришли в тот момент, когда она в десятый раз перекладывала салфетки на столе.
Услышав звонок, Зинаида выпятила губы и вздернула брови, отчего стала совершенно отталкивающей, — и уселась во главе стола.
