— А в этом вроде, в Сиреневом тумане. Знаешь?
— Ну да, в Сиреневом тумане. Точно! — опять усмехнулся Тяпа.
— Знаешь, говорю, где это?
— Знаю, знаю. Хорошо знаю. Очень хорошо знаю, — продолжал ухмыляться поддатый Тяпа, глядя осоловевшими глазами в затылок Кащею.
Разговор смолк. А минут через пять Тяпа свесил голову, Кащея тоже укачивало, но тут Антоха спросил его:
— А этого типа то зачем Атталу везём?
— Не знаю. Мне этот… мне Берет сказал его доставить, вот мы и доставляем. Ваша-то многоуважаемая ахейская бригада с утра гуляет, отпускники херовы, вот нам и приходится отрабатывать.
— Пусть отдохнут ребзя, весь год в суматохе.
— А ты чего с ними на Фракийку не двинул?
— Так я ж уже полгода не пью. Всё, завязал!
— И поэтому на Берег не едешь? Серьёзно?
— Серьёзно! Чего мне там трезвому делать?
— А чего вдруг решился на трезвянку сесть?
— Да-й, есть одна ерунда на постном масле!
— Антоха набухался и на нашего Берета начал барагозить. — подал голос с заднего сиденья вроде спящий Тяпа. — Тот, конечно, его уработал за пять сек. А потом…
— Да, да, да! — засмеялся Кащей, глядя на Антоху. — Вспомнил я эту историю, пацаны прикалывали. Берет сказал, что ещё раз выпьешь — отрубит палец. А он с этим не шутит, я знаю. Ну как мизинец-то, цел?
Антоха усмехнулся, поднял вверх кулак с разжатым мизинцем и подёргал им.
— Ладно, палец, — обернулся Кащей к Алексу, — вот что он с этим уродом сделает? Может, живьём его в землю закопает, может, голодным собакам кинет, не знаю. Но прежде я все равно попрошу, чтобы он мне его отдал на пару часов.
Кащей внимательно посмотрел на Алекса и с угрозой произнёс:
— Карачун тебе, белобрысый. На ремни буду резать, ребра переломаю, зубы выбью, бля, да я тебя так отмудохаю, что мама родная не узнает. Даже на опознании, — сострил он и засмеялся своей шутке. Антоха тоже засмеялся.
Наусмехавшись вдоволь, Кащей повернулся, вгляделся в дорогу, зевнул, потом ещё раз и вскоре бросил водителю:
— Ты по федералке* (федеральной трассе) не езжай, цинканули, там пост будет стоять, а у нас этот цуцик связанный, и я весь в крови. Не остановить не смогут, там же камеры. Что мы им скажем? Так что лучше по местке потрясёмся.
— Да я уже усё продумал, я сверну на развилке, не волнуйся, Колян, — впервые он назвал Кащея по имени.
— Ладно, Антоха. Ты сам все знаешь. Я покемарю полчасика, а то этот нежилец мне все лицо искромсал, гнида. Бошка болит, нужно отдохнуть немного.
— Давай, давай. Подъедем, я разбужу.
