Вилар уставился на пустое место шириной в четверть дюйма. Книгу кто-то взял. Очевидно, кто-то из Карпентеров заинтересовался его поэзией.
Что ж, не беда, – подумал он. – Все стихи я помню наизусть.
Чтобы убедить себя в этом, он прочел по памяти «Яблоки Идана», одно из самых длинных стихотворений и, на его взгляд, самое лучшее. Когда дошел до конца, былая уверенность вернулась: его талант не был иллюзией.
Но семья Карпентеров тоже не иллюзия. И он больше не мог оставаться рядом с ней.
Вилар удрученно вспомнил игру патриарха на цимбалах: старик с поразительной легкостью переходил от одного вида искусства к другому – как и остальные. В этой семье не было человека, не способного написать стихи, положить их на музыку, исполнить ее на любом из дюжины инструментов и в довершение всего передать ее с помощью абстрактной живописи. Рядом с таким щедрым дарованием Вилару казалось, что его собственный дар превращается в ничто. Заниматься искусством для этих людей было так же естественно, как и дышать. Они рождались для искусства; на Ригеле Семь никто не носил звания «художник», никто не замыкался в своем уголке или в объединении.
И Эмиль Вилар понял, что в подобном мире ему нет места. Его талант слишком эфемерен, чтобы сохраниться среди этих гениальных обывателей – ибо они обыватели, несмотря на широту своих способностей, а может, и благодаря ей.
Они всеталантливы – и всеядны; они сожрут Эмиля Вилара.
Он взял из чулана чемодан и стал укладывать вещи. О возвращении на Землю не могло быть и речи, но он отправится куда-нибудь, где жизнь более сложна, а искусство более ценно.
– Почему вы укладываете вещи? – послышался звучный голос.
Вилар обернулся. В дверном проеме стоял Карпентер-старший.
– Я решил улететь. У меня достаточно оснований.
Карпентер добродушно улыбнулся.
– Улететь? Куда же? Обратно на Землю?
– Вы найдете остальные пятнадцать семей очень похожими на нас, продолжал он.
– Послушайтесь моего совета и оставайтесь здесь. Вы нам по душе, Эмиль Вилар. Мы не хотим терять вас так быстро.
Вилар оцепенел. Потом, не сказав ни слова, продолжил свое занятие.
Карпентер быстро подошел к нему и положил руку на плечо. Хватка старика оказалась на удивление сильной.
– Пожалуйста, – с горячностью сказал он. – Не улетайте.
Вилар вырвался и отступил на шаг.
– Я не могу оставаться здесь.
– Но почему?
– Потому что вы сводите меня с ума, черт возьми! – неожиданно выкрикнул Вилар. Впервые за тридцать с лишним лет он вышел из себя.
