— Лекарь осматривал?
— Не звали даже, — ответил с порога Хрущ. — Зеркальце к губам поднесли… Дело-то понятное, нож прямо в сердце.
— Крови маловато, — сказала я Семену.
Тот хихикнул скабрезно:
— Однако, Андрон Ипатьевич, привычки провинциального купечества поражают даже меня, видавшего виды.
— Ну так покойник склонностей своих не афишировал. — Адвокат отхлебнул из бутылки, утер рукавом губы. — И вдове, интересы которой я теперь представляю, шумихи хотелось бы избежать.
— А лекарь, призови вы его, — тем же гаденьким тоном протянул шеф, — непременно бы разболтал. Понятно… Вы, господин Хрущ, не трудитесь с нами здесь находиться, отойдите недалеко. Сейчас Евангелина Романовна будет мне свою мастеровитосгь в осмотрах являть.
Адвокат, отойдя от двери, скрылся, Крестовский повернулся ко мне.
— Ну, Попович… Со своей стороны сообщаю, что никаких чародейских практик в убиении задействовано не было. Ваш ход.
— Крови мало, — повторила я. — От удара в сердце фонтан до потолка хлестать должен.
— В сердце?
Надев перчатку, я вытащила из груди покойника нож и запустила в рану палец.
— Точнехонько в сердце. — Расстелив на краешке кровати платок, не ментоловый, личный, я отерла об него палец, встала на колени, приподнимая тело. — Синяки на боках и спине свидетельствуют, что почти вся кровь погибшего осталась при нем, за ночь она опустилась.
— О чем это говорит?
— Что помер он не от ножа. А… — Поднявшись на ноги, я нагнулась над постелью. — Удушение. Синяя каемка вокруг губ… Минуточку.
Многострадальным платком я вытерла рот Бобруйского.
— Да, асфиксия. И, — я понюхала платок, — не вследствие отравления. Задушили его, — пришлось опять елозить пальцами в ране, теперь на шее (перчатки потом выброшу), — чем-то тонким и довольно острым, навроде гароты иноземной, либо, например, струны. Орудие мы пока не наблюдаем, стоит под кроватью поискать.
Обтерев перчатку, я опустилась на четвереньки и вскоре извлекла на свет кроме липкой карамельки и снопа пыли толстую медную струну.
— Вот! Даже пятнышки от крови рассмотреть можно.
— Браво, — без восторга похвалил Крестовский. — Это все?
— Пожалуй, нет. Шея покойника меня смущает. Удушили его этим и очень быстро, но на коже… Извольте посмотреть, здесь и вот тут еще. Явно же следы давние и тоже от петельного давления.
Шеф хмыкнул и отвел взгляд, как мне показалось, несколько смущенно.
— Некоторые персоны, барышня Попович, для усиления эйфорических ощущений в момент наивысшей страсти…
