Ветер за окном раскачивал фонарь, тени метались по лицу говорившего, всего расслышать не удавалось.
По дороге меня снимут с поезда. Крестовский об этом не узнает. Зачем? Кто?
— Ну наконец, — сказал объект подошедшему, которого я опознала.
Герочка, смазливый спутник бандерши Мишкиной на приеме у купца Бобруйского. Он, помнится, мечтал меня в публичный дом пристроить.
Мы встретились взглядами, Герочка раскланялся, я после паузы, будто припоминая знакомство, ему кивнула.
— Хороша, — сказал молодчик, — и на фотографических карточках даже лучше. Ты уж попроси барина по первости шкурку ей не портить, я сначала портретиков наделаю особых для ценителей, ну ты знаешь… ха-ха-ха… стиль ню по-французски называется. И в приказ комплектик отправим, мы люди нежадные. Что скажешь, Федор?
Мои руки, поправляющие складки вагонных штор замерли. Герочка обращался вовсе не к господину в цилиндре. Ему ответил Степанов:
— Тьфу, нелюди вы, а не люди! Девка-то ни при чем. Отпустили бы ее, чародей вам на блюдечке…
Из застекольной дали донесся до меня пронзительный свист, вагонные начинали закрывать двери, мы отправлялись. Юный жиголо исчез из зоны видимости, Федор помахал, прощаясь.
— Крыса ты, Степанов! — помахала я в ответ с широкой улыбкой. — Чародей вам на блюде? Да он вам это блюдо в такие неизведанные глубины засунет, и неприлично даже представить, через какие отверстия.
Поезд тронулся, я опустила руки, резко развернувшись к купейной двери.
— Какая приятная неожиданность, Евангелина Романовна, — провозгласил Герочка с поклоном, быстро запирая за собою дверь. — Мы, оказывается, с вами попутчики. Не имел чести быть вам представленным, корнет…
Его правая рука скользнула в карман, я свои раскинула в стороны, опираясь ладонями о выступы багажных полок, и, выбросив вперед согнутые ноги, ударила корнета в голову. Что-то хрустнуло, предположительно нос, тело попутчика глухо стукнулось о дверь. Он стал медленно сползать, повизгивая и прижимая к лицу ладони, сквозь пальцы пузырилась кровь, а на подбородок из руки спускалась блестящая зеленая змейка. Знакомая штука — навий артефакт подчинения, так вот каким образом меня с поезда снимать собирались. Змейка обхватывает человеческую конечность, и человек этот будет делать все, что ему владелец второй части амулета, факирской дудочки, велит.
— Будешь дергаться, — проговорила я ласково, наступив ему каблуком на голень всем весом, — мужские причиндалы твои раздавлю, сможешь перфектным фальцетом на помощь звать.
